Женщина в клетке — Юсси Адлер-Ольсен | The Keeper of Lost Causes — Jussi Adler-Olsen

С жанром скандинавского детектива до этого была знакома благодаря норвежцу Ю Несбё и сериалу "Мост". Ожидала чего-то подобного. Но Юсси Адлер-Ольсен на Несбё совсем не похож.

Сюжет

Стандартный набор для детективов в книге присутствует. Главный герой Карл Мерк талантливый сыщик, но на работе его не любят из-за сложного характера. Пережил ранение на службе, не защитил напарника, и теперь его мучает из-за этого совесть. Нарушает протоколы и стандарты, но всё во имя спасения жертвы. Смотрит на соблазнительные губы психотерапевтки, и невпопад приглашает её на ужин. Вообще у всех женщин соблазнительные губы или грудь, или и то, и другое. Напарник Асад обладает противоположными Карлу качествами характера, таким образом балансирует отношения в отделе. Все детективные клише автор собрал в одном тексте.

Погожий денёк в датском городке

События описываются то из настоящего времени, то из прошлого, в финале сходясь в одной точке. Новый, созданный для переселения Карла в подвал, отдел расследует старое дело — исчезновение молодой девушки, депутата Фолькетинга. Параллельно мы видим, что с ней на самом деле произошло, и что как у неё обстоят дела сейчас.

Техническая сторона

Книгу я начала читать в русском переводе, и на мой скромный взгляд, стиль перевода совсем не подходит для наполненного экшеном повествования. Триллер написан от третьего лица, но это так называемое 'close third person POV' — когда в тексте мы узнаём, что ощущает персонаж, его мысли и эмоции без прямого цитирования. И русский перевод сделан так, как будто главный герой не мужчина в полном расцете сил, с щетиной и огнестрельным оружием в кобуре, а какой-то бывший интеллигент, которого судьба выкинула на обочину жизни, сидящий на скамейке у подъезда и гундящий себе под нос:

“Для Маркуса настал момент, когда требовалось проявить осторожность. Заместитель — великолепный сыщик с огромным опытом, на его счету множество раскрытых дел, но в области кадровой политики ему еще многому предстоит учиться. Просто взять и выпихнуть человека, с понижением ли, с повышением, — так дела не делаются.”

“Карл обернулся. Из кастрюльки поднимался чертовски вкусный запах. Он давно уже не чувствовал такого хорошего аппетита.”

“Мона Ибсен села за стол спиной к окну, и свет, лившийся с улицы Отто Мёнстеда, окружил ее головку сияющим ореолом. В легкой тени на ее лице проступали тонкие морщинки, губы у нее были чувственные и ярко-красные. Все в ней было классно. Он старательно смотрел ей в глаза, чтобы не пялиться на пышную грудь. Ни за что на свете ему не хотелось бы выходить из нынешнего состояния.”

В итоге я начала читать на русском, закончила аудиокнгигой на английском. Английский вариант мне понравился больше. Нет странных оборотов, подходящих для мужчины 70+, больше экшена. Губы, к сожалению, присутствовали.

Сюжетно книга построена достаточно просто. Кто убийца можно догадаться уже в первой половине, вторую половину автор отвёл на нагнетание атмосферы (каламбур оценят прочитавшие) и нервы, удастся ли Карлу с Асадом раскрыть дело.

Вердикт

Достаточно приличный сканди-детектив, но до уровня Ларссона и Несбё точно не дотягивает. Читать другие книги в серии (а это только первая из семи) не буду, лучше тогда уж до Харри Холе дойти наконец. Честно говоря, больше даже написать о «Женщине в клетке» нечего.

Ещё немного датской солнечной погоды из моего фотоархива

Почитать похожего:

• «Десять негритят» Агаты Кристи — один из идеально сделанных детективов, и одна из лучших экранизаций.
• «Сын» и «Кровь на снегу» Ю Несбё — не скажу, что я в восторге от того или другого, но по моим ощущениям, Несбё читать приятней, чем Адлер-Ольсена.
• Что почитать из триллеров — подборка книг, которые смело рекомендую. Там же и ещё один скандинав, Стиг Ларссон («Девушка с татуировкой дракона»).

«Женщина в клетке», Юсси Адлер-Ольсен. 'The Keeper of Lost Causes', Jussi Adler-Olsen.

Мой рейтинг: 6 из 10.

Margaret Atwood — The Testaments | Маргарет Этвуд — Заветы

Долгожданное продолжение «Рассказа служанки» от Этвуд совсем не похоже на первую часть. Тридцать четыре года спустя писательница решила, что стоит ответить на вопросы читателей, и рассказать о судьбе Оффред и Гилеада. Тем более, что сериал Hulu по книге пользуется бешеной популярностью, почему бы не раскрыть тему?

Принципиальное отличие ‘The Testaments’ («Заветов») от первой части в том, что это больше триллер, чем собственно антиутопия. То чувство при чтении «Рассказа», как будто находишься под стеклянным колпаком и из него потихоньку выкачивают воздух, чувство безнадёжности и «мрачняка», в новой книге заменяется любопытством «А что будет дальше?» Читатель находится в напряжении, да, но это напряжение порядка «Они успеют спрятаться?», «Она добежит?», «Он увидит?». Шпионский триллер не уровень Этвуд. Она прекрасно знает, за какие струны подёргать, чтобы от неловкости за человеческую натуру пришлось поджимать пальцы на ногах. Но почему-то этого не сделала.

Говоря иначе, книге не хватает психологизма.

Да, действие происходит 17 лет спустя после финала «Рассказа». Но разве это значит, что описанная в книге антиутопическая система изменилась? Напротив, Гилеад существует и… Ну не процветает, но функционирует. Женщин всё так же используют во всех смыслах, репродуктивный труд так же обязателен за исключением избранных каст. Однако после прочтения книги остаётся ощущение, что можно вот тут вот так сказать, тут сяк вывернуть, и тебя уже не будет насиловать командор, пока его жена держит тебя за руки, а твоего ребёнка не увозят на чёрном джипе в закат. Если бы всё было так просто, главная героиня не испытала бы всех тех мук, которые ей выпали.

Парадокс при этом заключается в том, что этот в традиционном смысле триллер не ставит перед читателем таких загадок, которые невозможно отгадать. Я специально не пишу подробностей, потому что в очень многих отзывах по сути пересказывается сюжет. После них смысла читать книгу вообще нет. Поэтому такими общими фразами хочу передать, что кто есть кто из героев догадываешься задолго до того, как автор об этом сообщит. Судьба их становится ясна уже к середине книги, и финал совсем не похож на неоднозначный мрачный этвудовский.

В «Рассказе» читатель видит, как обычная девушка выживает в жутких обстоятельствах. В «Заветах» читатель видит, как супергероини побеждают плохих дядек. Если бы Этвуд написала первую книгу в такой же мажорной тональности, мы бы её сейчас не обсуждали.
Стоит ли читать? Конечно, да! Стоит ли рассчитывать, ожидать, предполагать от продолжения того же, что вас привлекло в первой части? Нет.

Лучше вообще читать без ожиданий, тогда они не будут обмануты.
В России книгу выпустит издательство «Эксмо» в феврале 2020.

Margaret Atwood — 'The Testaments' | Маргарет Этвуд — «Заветы»
Мой рейтинг: 7 из 10
Купить на Амазоне

Что почитать по теме:

• Отзыв на «Рассказ служанки»
• Немного о сериале по книге
• «Она же Грейс» Этвуд — меланхоличное размышление об убийстве
• Антиутопии, про которые я написала отзывы

Ольгерд Бахаревич — Собаки Европы | Альгерд Бахарэвіч — Сабакі Эўропы

Это роман белорусского писателя, который изначально был написан на родном для автора языке. Специально для русскоязычных читателей Ольгерд Бахаревич его заново переписал на русском. Структурно он состоит из 6-ти частей, каждая из которых может быть прочитана как отдельная повесть. Лучше всё-таки прочитать все, потому что они сложным образом связаны, и герои или события из одной упоминаются в других.

В первой части мы узнаём о создании героем искусственного языка бальбуты, словарик которого дан в конце книги. Во второй наблюдаем слегка антиутопичную Беларусь будущего, в которой забыт родной язык, а территория захвачена и находится под контролем России. В третьей автор разошёлся и почти 200 страниц рассказывает историю бабки-знахарки Бенигны из неандертальского леса. По моему скромному мнению, та бодрость текста, с которой автор начал, примерно с середины романа плавно снижается. Третью повесть про Бенигну я дотянула с трудом. Последняя часть книги, «След», о берлинском следователе из Германии будущего, не произвела такого впечатления, как первые две. При этом книга более чем объёмна. С правилами и словарём бальбуты на почти 800 страниц.

Ценно, конечно, что белорусская литература заявила о себе массовому читателю, и таким громким образом. Главный герой романа — язык, и по большому счёту Бахаревич пишет именно о нём. Будь то белорусский или искусственный бальбута, автор показывает, как меняется наш взгляд на мир с изменением способа его описания. 

Как видим, философия бальбуты основана на разнообразии, свободе и поэзии. В ней нет слова «должен». В ней нет слова «мы» — только бесконечное число свободных и уникальных «я». В ней нет слова «бог» — а если кому-то заблагорассудится заполучить себе бога, он назовёт его своими словами, теми, которые пригодятся именно ему, и никому другому. В ней нет ни морализаторства, ни морали, нет слов, которые бы оценивали, хорошо что-либо или плохо, правильно или нет. Всё имеет право на существование. Мир сложный — и это не хорошо и не плохо, так просто есть.

Стилистически каждая часть романа отличается от других. Автор пишет и от первого лица, и от третьего. Повествование в третьей части о старушке-целительнице навевает мысли о народных песнях, заунывных и тоскливых. В четвёртой, «Тридцать градусов в тени», автор рассказывает нам о случившемся от первого лица, от лица главного героя, молодого беларуса, и тут уже игра слов, приправленная иронией, вступает в дело.

Занято. Занятые люди могут себе это позволить, а я нет. У меня лето, а у них летучки. Я размечтался, а у них лютые начальники, ляпы, липовые печати, люпус эст, лупанарий тут у вас, доллары, я в доле, давай лапу. Деловые люди.

 В части о Беларуси будущего из текста повеяло чем-то, напоминающим о «Дне опричника» Сорокина:

А ещё тогда, отец рассказывал, можно было в автолавке заказать мебель из Петрозаводска — с самого завода «Патрикея», который наши у шведов отбили, в качестве военной добычи. Раньше он по-другому назывался, но как только снова русским стал, то получил наше, исконное славянское наименование. Когда-то наши люди за кровати и торшеры «Патрикеи» душу готовы были дьяволу продать, так рассказывала зам по идеологии, но завод давно уже русский и сейчас каждый себе его продукцию позволить может.

В общем и целом, «Собаки Европы» классический, если так можно сказать, современный роман. Все признаки (пост?)постмодернистского текста присутствуют и громко заявляют о себе. Метапроза, интертекстуальность, постоянная ирония. Если в «Москве-Петушках» мы узнаём от рассказчика о его убийстве в финале (кто же тогда нам рассказал это всё?), в «Собаках Европы» рассказчик встречает автора:

Рядом со мной замедлила шаг парочка, я посмотрел невзначай: ого. Кажется, я их узнал. За ручки держатся. «Простите, а вы… вы Бахаревич?» — спросил я зачем-то. Сам от себя такого не ожидал. «Да», — сказал Бахаревич, вовсе не удивившись. Верхние зубы у него были ровные, белые, а вот с нижними п****. Как у меня почти. Судя по всему, не очень-то он был рад, что я его узнал. Ни х** себе. Бахаревич и Тимофеева в метро. У богатых свои причуды.

Не могу сказать, что осталась в полном восторге от книги. Наверное, это нормально для современной литературы. Хочется чего-то большего, какого-то завершения или надежды (как в моей любимой «Свечке» Залотухи). Текст, по сути, довольно пессимистичен. Будущее книг в целом и белорусского языка в частности автором описывается с беспросветностью, достойной отдельной за то премии.

«Это русская книга. Да?» «Не совсем, — сказал Скима. — Я думаю, она бе-ло-рус-ская». «Это русская книга, — терпеливо сказала таможенница. Она разговаривала с ним строго и назидательно, как с ребёнком. — Мне нужно точно знать, что это не политическая пропаганда. Сейчас я позову эксперта. Подождите здесь».

При этом Бахаревич мастерский рассказчик, и каждую из частей можно развить в отдельный роман. А сколько тем автор поднимает в тексте просто мимоходом! Тут каждый читатель может найти то, что ему по душе проанализировать.

Я не была знакома с современным беллитом, если не считать Алексиевич. Поэтому о прочтении «Сабак Эўропы» совершенно не жалею. Но рекомендовать могу только тем, кто интересуется именно современной русской/белорусской литературой.

Ольгерд Бахаревич, «Собаки Европы». Альгерд Бахаревич, «Сабакі Эўропы».
Мой рейтинг: 7 из 10.
Лабиринт

Сью Блэк — Всё, что осталось. Записки патологоанатома и судебного антрополога | Sue Black — All That Remains: A Life in Death

“...если честно, мертвецы меня никогда не пугали. 

По-настоящему я боюсь живых. 

Мертвые куда более предсказуемы и снисходительны.”

Сью Блэк

С удовольствием дочитала «Всё, что осталось. Записки патологоанатома и судебного антрополога» Сью Блэк. Профессор(-ка?) Блэк оказалась преприятнейшей дамой. «Дама» в данном случае не вежливое обозначение пола, а самое что ни на есть серьёзное звание «Дама-командор Британской империи», которым Сью наградила королева за заслуги в антропологии.

Техническая сторона

Немного фактов об авторе:

• родилась и училась в Инвернессе (том самом, откуда попадает в прошлое Клэр Рэндалл из «Чужестранки»);
• Блэк работает судебным антропологом с 1987-го года;
• в 1999-м стала ведущим антропологом команды следователей из Великобритании в Косово, расследовала места массовых захоронений;
• в 2003-м дважды отправлялась по работе в Ирак (но в книге об этом почему-то нет);
• в 2005-м помогала распознавать трупы погибших после цунами в Таиланде;
• постоянно помогает полиции раскрывать дела и доказывать виновность преступников. Одно из ярких дел: в 2014-м помогла полиции Манчестера арестовать и доказать виновность 34-летнего мужчины, который надругался над ребёнком и снял это на видео. Блэк доказала, что это был именно он, хотя на видео видно только руки педофила.

Блэк замужем, вырастила двоих дочерей.

Уже из этих сухих фактов понятно, что Сьюзан Блэк незаурядная личность. В книге она описывает простым языком научную и исследовательскую работу.

Профессор Блэк с дочерью

Содержание

Первые 5 глав посвящены воспоминанием о начале её пути (работала в лавке мясника), её обучению в университете, воспоминаниям о смерти родителей. Честно сказать, мне эти главы показались избыточными и даже лишними для книги. Те, кто начал их и увяз, подвергаются серьёзному соблазну бросить всё. В таком случае советую переходить напрямую к 6-й главе «Эти кости», где Блэк наконец берёт быка за рога.

Автор достаточно подробно описывает, как обычно убийцы расчленяют трупы (но делают это неправильно, а как правильно она нам не расскажет), как называются и выглядят стадии посмертного изменения трупа, способы сохранения тел для научных целей после смерти (один из них Блэк сама усовершенствовала и внедрила в своём университете), как выглядит работа судебного антрополога «в полях» — под тентом, в грязи, под палящим солнцем или монотонным дождём, в защитном костюме и резиновых сапогах.

Юмор профессора Блэк довольно мрачный и сухой, что абсолютно оправданно. Однако некоторых девушек из моего читательского клуба это и описания препарации трупов отпугнули от чтения. Брезгливым я бы книгу не рекомендовала, и за едой её точно не почитаешь.

Мне же было для ужаса интересно, как опознают останки даже 30-40 лет спустя, воссоздают внешность несколько веков (!) спустя, как антропологи именно участвуют в полицейской работе и, наконец, как от всего увиденного у человека не едет крыша. С крышей оказалось всё просто:

«Компартментализация», или раздельное мышление, это своего рода когнитивный выбор, к которому надо себя приучить. Я не считаю себя равнодушной и холодной, я просто здравомыслящая. На работе я намеренно становлюсь жесткой, прилагая все усилия, чтобы свести эмоциональную реакцию и вовлеченность до минимума: для этого я открываю воображаемую дверь в отдельную, профессиональную «комнату» у себя в голове. 

Если я изучаю разлагающиеся человеческие останки, то захожу в комнату, где не ощущается запах. Если работаю с убийствами, расчленениями или травмами, то выбираю ту, где царит спокойствие и безопасность. Если исследую образцы, связанные с преступлениями против несовершеннолетних, то ухожу в дальний конец комнаты, чтобы устраниться от сенсорной информации и не переносить то, что я вижу и слышу, из этого чуждого мне пространства немыслимой жестокости в свою реальную жизнь. В этих комнатах я стараюсь быть просто сторонним наблюдателем, применяющим на практике свои научные познания, а не участником событий, вовлеченным эмоционально. Настоящая «я» остаюсь вне комнаты, огражденная и защищенная от той психологической бомбардировки, которая происходит внутри.

Простите за длинную цитату, но уж очень это любопытно.

Интересно, все врачи пользуются такими «дверями»? Наверняка ведь и зубные врачи не в восторге от ковыряний в каналах с разлагающимися зубными нервами, и хирурги не сильно рады резать живому-то человеку живот, и раздвигать последовательно кожу, жир, мышцы, внутренние органы и т.д. Проктологам тоже, подозреваю, не просто каждый день работать.

Резюме

Однозначно книга заинтересует любителей триллеров и true crime. Тем, кому приходится лежать в больницах, наверное лучше пропустить — слишком много шансов триггернуть какую-нибудь травму. Хотя я вот люблю сковыривать корочки и смотреть, что происходит потом.

Что почитать ещё, если вас заинтересовала книга Сью Блэк:

• «Мой лучший друг — желудок. Еда для умных людей», Елена Мотова. Прекрасная книга на основе доказательной медицины о питании, психологии и физиологии пищеварительных процессов.
• «Кто бы мог подумать! Как мозг заставляет нас делать глупости», Ася Казанцева. Кратко о физиологии и анатомии человека для начинающих.
• 'Serial Killers: The Method and Madness of Monsters', о серийных убийцах рассказывает Питер Вронски.

«Всё, что осталось. Записки патологоанатома и судебного антрополога», Сью Блэк. 'All That Remains: A Life in Death', Sue Black.

Мой рейтинг: 7 из 10.

Лабиринт | Амазон

Надя Папудогло — #тыжемать. Белка в колесе

Эта небольшая (двести с чем-то страниц) книга Нади Папудогло продолжает то, что начала первая её книга «Материнство по правилам и без». Рассказывает частную историю мамы и её сына. Во второй книге речь идет уже о более-менее сознательном возрасте ребёнка, после года. Автор просто, без нравоучений и морали, рассказывает о своём опыте и делится историями.

Техническая сторона

Я читаю блог автора, и книга на 90% повторяет содержание блога. По сути это «причёсанные» посты в логичном порядке и с завлекающими названиями. Однако Надя прислушалась к критике «Материнства по правилам и без», и дополнила свой текст чужими историями по теме. Они называются «Рассказ мамы» и в них собран опыт совершенно разных людей. От мамы-одиночки до кормящей грудью до трёх с чем-то лет, от мамы, которая искала няню ребёнку, до мамы, которая против детского сада.  

Помимо частного опыта автор включила мнения экспертов: психотерапевтов, семейных психологов и т.д.

Содержание

На мой взгляд, на нашем книжном рынке не хватает именно таких изданий. Заметок, эссе, размышлений на тему материнства, детства. Книг, как всё успеть, тайм-менеджмент, педиатрия, детская, упаси боже, психология — вот что заполняет полки в магазинах. Приходит в него мама, которая хорошо, если завязала утром шнурки на кроссовках и успела выпить подогретый в микроволновке кофе. Листает эти бесконечные советы, наставления, как надо всё делать. И что-то лично мне они сил не прибавляют. От слова «контейнирование» меня уже подтряхивает (и это ещё впереди кризис 3-х лет). При любой проблеме у нас все и всегда советуют Петрановскую, а что делать, если теория привязанности не отвечает на мои вопросы? Видимо, я такая одна (нет).

После чтения Нади не остаётся этого неприятного липкого ощущения, что все мамы в белом пальто катают дважды в день на каруселях малышей, а в остальное время подкидывают дитя (ближе к 13 кг в год) в воздух и радостно хохочут, поймав.

Остаётся ощущение, что ты поговорила с понимающей (!) близкой подругой, которая кивает головой и говорит «Да у нас похоже было, вот помню...», и дальше рассказ не о белом пальто, а о забытых дома ключах от квартиры или о том, что до года они тоже особо не спали. 

Это нормально — иногда оставаться наедине с собой. Это одна из экзистенциальных потребностей человека, которая обязательно должна быть удовлетворена. Для всеобщего блага и равновесия, а также для поддержания того самого «уровня счастья».

Надя тоже ссылается на экспертов по детской теме, но они не такие, чтобы раскрученные. Её любимый педагог Януш Корчак, история жизни которого поражает. Учит он в первую очередь тому, что ребёнка нужно любить и (шок) уважать. При этом не давая конкретных методик или указаний.

Януш Корчак писал: «Ребенок мал, легок, не чувствуешь его в руках. Мы должны наклониться к нему, нагнуться. А что еще хуже, ребенок слаб… Всякий раз, когда он не слушается, у меня про запас есть сила. Я говорю: «Не уходи, не тронь, подвинься, отдай». И он знает, что обязан уступить; а ведь сколько раз пытается ослушаться, прежде чем поймет, сдастся, покорится! Кто и когда, в каких исключительных условиях осмелится толкнуть, тряхнуть, ударить взрослого? А какими обычными и невинными кажутся нам наши шлепки, волочения ребенка за руку, грубые «ласковые» объятия! Чувство слабости вызывает почтение к силе; каждый, уже не только взрослый, но и ребенок постарше, посильнее, может выразить в грубой форме неудовольствие, подкрепить требование силой, заставить слушаться: может безнаказанно обидеть. Мы учим на собственном примере пренебрежительно относиться к тому, кто слабее. Плохая наука, мрачное предзнаменование».

Резюме

Читатель спросит, так что же полезного тогда в книге? Без указаний и советов которая. Основная польза в том, что Надя показывает, как растить ребёнка, опираясь на собственный разум и свою интуцию. Это тяжело, неприятно и сложно. Проще же, чтобы как в СССР — в год 6 слов, ночью после года не кормить, класть в кроватку после роддома, пусть орёт, к рукам не приучать. Кому-то так действительно нравится. А меня, например, бесит, когда меня пытаются загонять в рамки и подгонять под стандарты. То же касается советов по воспитанию детей. Именно поэтому мне не близка та самая Петрановская, потому что не может один стиль родительства подходить абсолютно всем детям и семьям. 

Из недостатков книги я бы указала её название. «#тыжемать» привлекает внимание и эпатирует, но, предполагаю, оттолкнет вторую половину участников процесса — пап.  А ведь книга пригодится всем родителям, независимо от пола. 

Что ещё почитать по теме:

• Элизабет Бадинтер, «Конфликт. Женщина и мать»
• Кортни Янг, 'Lactivism'

***

«#тыжемать. Белка в колесе», Надя Папудогло.

Мой рейтинг: 8 из 10.

Лабиринт

Алексей Сальников — Петровы в гриппе и вокруг него

Скажу сразу, я не знаток современной русской литературы, и не большой её любитель. Старый Пелевин, Сорокин, выборочно другие современники — Мариам Петросян, Залотуха. Пожалуй, всё. За новинками я не слежу, кто кому пишет ответы не читаю, новый Пелевин, кажется, погрузился окончательно сам в себя. 

Но название книги Алексея Сальникова постоянно всплывало то тут, то там. Кто-то посоветовал, тут в отзыве сослались, там в статье увидела. К тому же я катастрофически мало текстов читаю на русском — за прошлый год только одну книгу Петрановской и одного швейцарца. Остальное на английском. Это сказывается на грамотности речи и письма. Поэтому в этом году решила потихоньку встраивать современный русский литературный мир в свой.

О книге я ничего толком не знала, но начало мне понравилось:

Стоило только Петрову поехать на троллейбусе, и почти сразу же возникали безумцы и начинали приставать к Петрову. Был только один, который не приставал, – тихий пухленький выбритый старичок, похожий на обиженного ребенка. Но когда Петров видел этого старичка, ему самому хотелось подняться со своего места и обидеть старичка еще больше. Вот такое вот его обуревало дикое, ничем не объяснимое чувство, тесная совокупность мохнатых каких-то дарвиновых сил с достоевщиной.

Сальников из мелочей собирает наш быт. То, о чем каждый из нас думал, колыхаясь внутри троллейбуса, автобуса, метро, и выйдя из него, автор ухватил и написал. Причём не изваращаясь с русским языком, как это сейчас модно у писателей, критиков и блогеров. Простым, понятным каждому языком автор любовно описывает эти детали, подмечает важное и не очень, записывает диалоги, рассматривает детали и влечёт читателя за собой в этом потоке сознания. 

Сознания слегка гриппозного, бредящего, поэтому ненадёжного. Реальность-то вроде обыденная, но силами автора рисуется картина, схожая с садами Босха.

Тут вам вроде бы и греческий миф, и серийный убийца, и Петров, который вроде бы один, но есть сын, которого все так же называют Петровым, и проживание одного события с разных ракурсов. В книге есть всего понемногу, а повествование многослойно, поэтому понять, понравится ли она вам по отзывам и рецензиям, практически невозможно — у каждого фокус выхватывает что-то своё.

Мне пришёлся по душе язык автора. Простой, уютный, где надо замысловатый, способный в одном предложении передать пол-жизни человека:

Был, например, бывший певец, с шести лет занимавшийся музыкой, но умудрившийся скатиться, что называется, к земле посредством своей глупости, и не столько даже глупости, сколько чередования везения и невезения, посредством того, что многие близкие вкладывали в него какие-то надежды, но кроме надежд вложили в него, видимо, какую-то нездоровую наследственность.

Я искренне не понимаю, где многие увидели в книге «чернуху». Описываемое чернуха ровно настолько, насколько чернуха жизнь большинства населения России. Поэтому критиковать за это книгу странно. Критиковать же я её готова за отсутствие Главного героя. Его в книге-то и нет. Есть несколько главных, но основного — его нет.

Книге не хватает какой-то душевности. У Петросян в «Доме, в котором...» тоже нет главного героя, но сама книга располагает к себе, приглашает оглянуться в Доме, послушать разговоры ребят. У Сальникова книга словно дышит холодом, несмотря на гриппозный жар. К себе не располагает, оказаться в гостях у Петрова (или сколько их на самом деле было?) я бы не хотела.  Из мира книги хочется скорее выйти и на всякий случай умыться, и руки с мылом помыть.

С технической стороны книга отличная. Автор разбирает пазл, а читатель пытается его разгадать. Исполнено отлично, только перечитывать и возвращаться к книге не хочется.

Что почитать ещё из современной русской литературы:

• Валерия Залотуху, «Свечка»
• Анну Старобинец, «Посмотри на него»
• Сорокина, «День опричника»

«Петровы в гриппе и вокруг него», Алексей Сальников.

Мой рейтинг: 6 из 10.

Мин Чжин Ли — Пачинко/Дорога в тысячу ли | Min Jin Lee — Pachinko

"Did mothers fail by not telling their sons that suffering would come?"

Винтажный пачинко, отсюда

Пачинко — игровой автомат, представляющий собой промежуточную форму между денежным игровым автоматом и вертикальным пинболом, необычайно популярен в Японии...

 — заявляет нам Википедия. «Пачинко» — так называется роман американки корейского происхождения Мин Чжин Ли. Берясь за него, я не ожидала ничего особенного. Не знала о сложной истории взаимоотношений Японии и Кореи, не слышала ничего об этих игровых автоматах, и точно не ждала, что буду думать о героях книги так долго.

Мин Чжин Ли родилась в Сеуле. Когда ей было 7 лет, её семья переехала в Нью-Йорк. Она работала в ювелирном магазине родителей, помогала им и училась в школе. Позже изучала историю в Йеле, где в 1989-м году услышала на одном выступлении гостевого лектора термин 'zainichi'. Дословно zainichi переводится как «постоянно проживающий в Японии иностранец».

На самом деле zainichi означает только корейцев, которые переехали в Японию до 1945-го года, их потомков, и корейцев, получивших японское гражданство. Для всех остальных (русских, англичан, американцев и т. д., проживающих в Японии) есть термин gaijin, просто «иностранец».

Лектор рассказал, как непросто складывается жизнь таких корейцев в Японии. Они могут получить гражданство, хотя это и сложно. Если у них нет гражданства, они и их потомки считаются корейцами, при этом некоторые семьи живут в Японии в 4-м и 5-м поколении. Для подтверждения статуса у них брали отпечатки пальцев (до 1993-го года) и выдавали удостоверение личности. Некоторые женились на японцах. Некоторые скрывают своё «иностранное» происхождение, и так живут.

Пару лет после университета Мин Чжи Ли работала юристом, но потом поняла, что хочет писать. В 2002-м написала историю о мальчике, у которого берут отпечатки пальцев и выдают удостоверение личности на его день рождения. Историю опубликовали в журнале и даже выплатили гонорар. Позже она использовала этот сюжет в книге. В 2007-м писательница переехала в Токио с семьёй. К тому моменту у неё был готов черновик романа, но он 'did not feel right'. Их переезд в Японию дал ей возможность общаться с теми самыми zainichi, брать у них интервью, узнать, как складывались их жизни и жизни их родителей в Японии.

В 2008-м автор переписала 'Pachinko' с нуля, используя накопленный материал. В 2017-м книгу опубликовали, и всё время до её выхода писательница её редактировала и пересматривала.

Мин Джин Ли читает речь в Йеле

Отсюда

Итак, в 1989-м она услышала историю о корейцах в Японии, а в 2017-м книга вышла. Понадобилось всего лишь 30 лет, чтобы выносить и написать роман. Он того стоил —получил признание критиков, литературных изданий и читателей.

Почему писательнице понадобилось столько времени, чтобы закончить начатое? 'Pachinko' рассказывают историю четырёх поколений одной семьи, хронологически действие начинается в 1910-м году и заканчивается в 1989-м. Понятно, что автору нужно было исследовать миллион малейших деталей и тем. Вопросы религии, веры, политики, самоидентификации, национальности, гендерного неравенства, меняющейся роли женщин в истории, историю якудза, игровых автоматов, недвижимости и прочих мелочей.

Происходящее описывается от лица разных персонажей, которые постоянно меняются. С большим сожалением сообщу, что к своим героям Мин Чжин Ли относится не более милосердно, чем Джордж Мартин к своим. От судьбы некоторых из них я до сих пор пребываю в лёгком трауре.

Множество персонажей неизбежны в семейной саге, но это же и слабое место романа. Получается так, что одного основного героя в нём нет, не к кому привязаться. Как только почувствуешь симпатию, повествование переходит к другому.

Со временем автор тоже обращается достаточно беспощадно. Зачастую одна глава заканчивается в одном году, а другая начинается на 5 лет позже. Мне хотелось бы больше подробностей, но тогда роман был бы не из 500 страниц, а из 1500.

Внимательный читатель спросит, это всё прекрасно, но при чём тут игровые автоматы? Автор выбрала их как символ своих персонажей, потому что японцы не брали на работу корейцев в привычных сферах, оставляя им неприбыльные или непрестижные в их обществе работы. Казино в Японии запрещены, тотализаторы сильно ограничены, а автоматы пачинко единственная легальная отдушина для азартных игроков. В 1994-м году рынок пачинко оценивался в 300 миллиардов долларов.

Пачинко легальны, но работа с ними считается «грязной» и непрестижной. Поэтому работу с пачинко японцы отдали якудза и корейцам (zainichi). Работа эта прибыльная, при правильной организации, но в книге многократно подчёркивается местными, что деньги у этого персонажа от пачинко. Что делает их немного более грязными, чем заработанные в любой другой сферы деятельности.

Если бы меня попросили описать 'Pachinko' одним словом, я бы выбрала «страдание». Это тяжёлая и грустная книга. Книга о людях, выцарапывающих право жить и жить достойно в чужой для них среде. Среда настолько негостеприимна, что и спустя 20, 30 лет и позднее, не принимает потомков этих людей как своих. Испытываешь невероятные эмоции, читая о таком, когда в нашем современном мире люди переезжают из страны в страну, уезжают по работе, женятся на иностранцах и переезжают, и в основном адаптируются, и комфортно себя чувствуют спустя не десятилетия, а чуть раньше.

'Pachinko' открыла передо мной новый мир, о котором я ничего не знала до этого. Рекомендую всем в поиске семейной саги или книги о Японии или Корее.

There was consolation: The people you loved, they were always there with you, she had learned. Sometimes, she could be in front of a train kiosk or the window of a bookstore, and she could feel Noa's small hand when he was a boy, and she would close her eyes and think of his sweet grassy smell and remember that he had always tried his best. At those moments, it was good to be alone to hold on to him.

Мин Чжин Ли, «Пачинко» или «Дорога в тысячу ли». Min Jin Lee, 'Pachinko'
Мой рейтинг: 8 из 10.
Amazon
Вышел перевод на русский! Купить в Лабиринте.

Что ещё почитать по теме:

• «Сын повелителя сирот», Адам Джонсон
• «Вегетарианка», Хан Канг

Стивен Кинг — 11/22/63 | Stephen King — 11/22/63

Когда дни становятся серыми, под ногами серость, над головой серость, за окном круглые сутки то ли утро, то ли ночь, но всегда ветер, значит пришёл мой «любимый» месяц ноябрь. Время поразмышлять об упущенных возможностях прошлого и беспросветности будущего. Выхода из этого дурацкого состояния два. Или, как в бородатой шутке, три плюс один. Три московских аэропорта и толстая, добротная книга.

Традиционное фото Кинга в пастельных тонах

 К 11/22/63 меня вела сложная история. Сначала я посмотрела сериал по книге. Но я его не досмотрела, а решила всё-таки её прочитать — тем более, так рекомендовали знакомые на Goodreads. От принятия решения до осуществления прошла пара лет, и вуаля, вот он, прочитанный кирпичик в 740 страниц.

(Почему-то в случае с Кингом мне доставляет особенное удовольствие перелистывать эти пухлые тома и в конце с чувством удовлетворения отложить прочитанное в сторону)

Сюжет на 80% я уже знала, когда начала книгу. Или мне казалось, что знала. Как всегда с экранизациями, часть событий опустили, кое-что поменяли, актёры не совсем похожи на персонажей, какими их представляешь, и так далее. Словом, даже после сериала читать определённо стоит.

Всю историю нам рассказывает учитель английского Джейк Эппинг. Это первая книга у Кинга из прочитанных, в которой повествование ведётся от первого лица. Джейк рассказывает о буднях преподавателя, о буднях человека, который должен изменить прошлое, о буднях просто хорошего парня. То, что ему нужно изменить всё и спасти мир, Джейку сообщает его хороший знакомый Эл. В подсобке его закусочной открыт портал в прошлое, в 1958 год. Каждый вход в прошлое начинается с 1958-го года, и начинается одинаково. Все действия обнуляются (вроде бы). Можно пробыть там сколь угодно долго, при возвращении в настоящее пройдёт всего лишь две минуты.

К технической стороне дела возникают вопросы, но Кинг так мастерски обходится с текстом, что волей-неволей погружаешься в происходящее и ждёшь, что будет дальше.

И я так думал, но вспомнил избитый парадокс относительно путешествий во времени и привел его:
— Да, конечно, но, допустим, ты отправишься в прошлое и убьешь собственного дедушку?
 Он в недоумении вытаращился на меня:
 — На хрена?
 Хороший вопрос. Я попросил его продолжать. 

По мнению Эла, спасти мир можно, если спасти Кеннеди от выстрела снайпера 22-го ноября 1963-го (отсюда название в американском формате дат). После этого, дескать, мир станет иным, избежим войны во Вьетнаме, всё станет лучше. Я, честно скажу, никогда не думала, что убийство Кеннеди так много значило в истории США и всего мира. Джейк тоже, поэтому ему требуется пара дней всё осознать и принять решение. Тем более, что при входе через портал он попадает в 1958, а покушение произойдёт (произошло?) в 1963-м. Он постареет на пять лет своей жизни в какой-то временной вроде бы дыре, пока в его настоящем пройдёт пара минут.

Кинг красочно описывает мир, который был. Мир без сотовых, без фразы «сейчас погуглю», без досмотра в аэропортах, без 11-го сентября, зато с самой вкусной едой, пивом, девушками в пышных платьях с подъюбниками и т.д. Чувствуется, что это были любимые годы автора, самые лучшие, и описывает поэтому он 50-е и 60-е с любовью.

Но в Дерри пятьдесят восьмого компьютеры занимали небольшой жилой микрорайон, а местная газета ничем не могла помочь. Что же оставалось? Я вспомнил совет профессора социологии из колледжа, ехидного старикашки: Если во всем облом, сдавайся и иди в библиотеку. Я пошел. 

Пока Джейк убивает время с 58-го по 63-й, ему приходится адаптироваться в обществе и заводить знакомых, друзей и даже девушку. Для меня сюрпризом стало то, насколько сюжет 11/22/63 развивается не только за счёт линии с путешествием во времени, но и за счёт романтической составляющей. Тут всё, что сейчас немодно: она падает, он её подхватывает. Она почти умирает, он её спасает. Он ей не может сказать полную правду, потому что он должен спасти мир. Он должен исчезнуть, что уберечь её от опасности. Как в комиксах с супергероями, только Джейк обычный хороший парень, который борется с прошлым, чтобы изменить его во благо всего мира.

Совпадения случаются, но я все больше склонялся к мысли, что они крайне редки. Что-то срабатывало, понимаете? Где-то во Вселенной (или за ее пределами) пощелкивала огромная машина, проворачивая свои легендарные шестерни.

Те, кто читал «Оно»/'It', оценят Дерри, куда Джейк попадает по одной из своих миссий. Там он встретит нашего любимого аптекаря Mr Keene, который продавал Эдди Каспбраку его плацебо от «астмы». Познакомится с Бев Марш и Ричи Тозиер (-ом?), с которыми обсудит сумасшедших взрослых и вообще некую загадочность Дерри. Как я уже писала, вселенная Кинга это такой мир Гарри Поттера для взрослых, в который можно погрузиться, завернувшись в уютное одеяло, и потом так же вынырнуть и выдохнуть, что ты живёшь не в Дерри.

Конечно, 11/22/63 это не Литература-Литература, которая заслуживает Пулитцера. Это просто приятная книга, достаточно толстая, чтобы погрузиться в детально описанный автором мир, но достаточно увлекательная, чтобы эта детальность не погрузила читателя в зевоту. Рекомендую.

А сериал я всё-таки досмотрю.

В сравнении с моим ридером Tolino

Стивен Кинг, «11/22/63». Stephen King, '11/22/63'.
Мой рейтинг: 8 из 10.

Отзывы на другие книги Кинга: 

«Четыре сезона»

«Противостояние»
«Жребий Салема»
«Сияние»

 Ещё одна книга про путешествия во времени: 

«Чужестранка»

Энтони Дорр — Весь невидимый нам свет | Anthony Doerr — All the Light We Cannot See

За книгу Дорра я бралась раз 5. В непрочитанных книгах она висела уже пару лет. Причина проста — меня отпугивают книги-победительницы литературных премий и при этом возглавляющие списки бестселлеров.

Как показывает практика, эти книги мне «не заходят». Они либо слезливые, либо манипулируют чувствами читателя, либо обращаются к какой-то важной и глубокой теме, но очень поверхностно. Понятно, что все книги манипулируют чувствами читателя, и берясь за книгу, мы готовы к этому приятному обману, иллюзии. Просто почему-то некоторые авторы умеют это делать деликатно и ненавязчиво, а некоторые работают напильником и перебарщивают.

Дорр рассказывает о жизни одной слепой девочки из Парижа и одного мальчика-сироты из немецкого промышленного города накануне и во время Второй мировой войны. Мальчик, как водится, талантливый, причём талант, данный ему судьбой, он развил своим трудом. А девочка красивая, ну книжки читает, это да. Мальчик попадает в жернова системы, а девочка в жернова войны. Всю книгу они двигаются друг навстречу другу, сами того не осознавая.

Повествование не линейно, постоянно меняется от довоенного до настоящего (1944 год) времени. Вся книга состоит из множества маленьких глав, и стиль письма на мой взгляд грубоват. Всё описывается в настоящем времени и от того возникает ощущение, словно читаешь сценарий к фильму. Рваное повествование тому способствует.

Когда мы берёмся за книги о Второй мировой, всегда присутствует некая скрытая рана. И то, как автор обходится с героями, напрямую влияет на то, сдерёт ли он корочку, чтобы её раскровянило, или оставит ранку в покое и даст ей зажить. Неважно, на какой стороне находится читатель. Эта война задела всех.

К сожалению, в нашей стране число погибших больше, чем в любой другой стране-участнице войны. У каждого в семье кто-то тогда погиб, или воевал и вернулся, и ни о чём не рассказывал, или выживал в тылу. Поэтому все упоминания о русских пропускаются через эту призму воспоминаний, пусть не читателя, но его бабушек-дедушек и других родственников. Можно сказать, это личное. 

И если это личное в произведении выглядит, как нашествие варваров и психопатов, то возникает недоумение и вопросы. Особенно если параллельно автор упоминает героических американских солдат (всего погибших солдат 405 тысяч против советских 8-10 миллионов), штурмующих берега Нормандии, и героических французских старушек, выживающих без цветной капусты и новых туфель детям (моя бабушка копала окопы под Сталинградом на 8-м месяце беременности, а после войны вся семья ела суп из лебеды).

Конечно же ужасы, описанные автором (не буду здесь вдаваться в детали, при желании в других отзывах они есть) происходили. Но происходили не только они.

Всё это вкупе даёт блестящие отзывы американской публики и смешанные нашей, российской. Типа либеральная общественность делает вид, что ничего «такова» в книге нет, и слона не замечает. Люди простых взглядов прямо сообщают, что у них подгорело и книга отвратительная. Критики дали Пулитцера и восторглись.

Ну а я где-то между. Да, все акценты автор расставил верно, местами давит слезу, местами хватает за сердце. Отличная заготовка для успешного голливудского фильма. Читается легко и быстро. Вызвали ли у меня герои симпатию? Определённо нет. Мальчика я так и не смогла раскусить, чего он на самом деле хотел. Девочка просто хотела, чтобы её с Papa оставили в покое, и это не то чтобы сильный двигатель сюжета.

Есть гораздо более интересные и живые книги о войне, причём с обеих сторон баррикад. Правда, в списках бестселлеров New York Times не значатся. Пулитцера не получили (в отличие от). Они, к сожалению, правдивые. Или хотя бы пытаются осмыслить прошлое не в формате штампов.

Рекомендую:

• «Он снова здесь» немецкого писателя Тимура Вермеша — мой отзыв. На Нефтликсе есть фильм по книге, правда с английскими субтитрами. Советую посмотреть после прочтения, это тот случай, когда кино дополняет книгу прекрасно. Трейлер.
• Воспоминания Стефана Цвейга — отзыв.
• Воспоминания Себастьяна Хафнера о Первой мировой и начале Второй, о культурной жизни Берлина и как она менялась с приходом к власти фашистов — отзыв. Это тот самый пример обычного человека, который задумался и записал происходящее с ним и вокруг. Крайне рекомендую. В 1938-м Хафнер из Германии уехал.
• Воспоминания Тадеуша Боровского — отзыв. Книга очень трагичная и тяжёлая. Боровскому выпало пережить Освенцим, к сожалению, после войны трудности мирного времени оказались для него не проще военных.
• Любая книга Ремарка, но моя любимая, пожалуй, «Ночь в Лиссабоне». 

Энтони Дорр, «Весь невидимый нам свет». Anthony Doerr, 'All the Light We Cannot See'.

Мой рейтинг: 5 из 10.

Адольф Мушг — Счастье Зуттера | Adolf Muschg — Sutters Glück

Продолжаю рассказывать о книгах в формате «прибежала и написала».
Сегодня это «Счастье Зуттера» швейцарского писателя Адольфа Мушга.

Если честно, не поняла, что это было. Нет, сюжет-то простой и понятный. Не поняла я скрытых отсылок автора и видимо потерянную в переводе игру слов. Здорово и интересно читать книги авторов из разных стран. Однако хотелось бы, чтобы они сопровождались послесловием с развёрнутыми комментариями для тех, кто не посвящён в бытовые детали страны автора.

Главный герой после самоубийства жены осознаёт, сколько ошибок он совершил и скольким людям испортил жизнь своими действиями. Анализирует прошлое, отдаёт долги и заодно узнаёт много нового об усопшей. По ходу дела путешествует, ищет кошку, выздоравливает после пулевого ранения и сближается с женщиной, которая убила топором своего мужа.

Из какой-то швейцарской деревушки

Автору хотелось как будто всего и сразу, и любовную линию развить, и показать двуличность внешне приличного и религиозного общества, и рассказать о смерти. То, что я что-то упускаю, сделала вывод из единственного отзыва на Goodreads:

Wortgewaltig und klar strukturierte Sprache mit vielen Konnotationen und Spielereien

Потому что ничего такого я не заметила. Ни коннотаций, ни конечно же Spielereien. При том, что в Швейцарии я была трижды, но побывать туристом очевидно не равно понять важность того, почему смотрительница кошачьего приюта говорит на бернском диалекте. Советую любителям Швейцарии (можно вспомнить знакомые места) или тем, кто читает на немецком и в состоянии оценить Konnotationen.

Немного цитат:

...я же скорее заболею, чем стану объектом медицины. Дело не в том, что медицина ничего не может, она может многое и давно уже слишком многое. Вот только она не видит ничего в шаге от ее пути, из-за яркости исходящего от нее света. Для врачей медицина становится все лучше, для больных — нет. Знаешь ли ты, Зуттер, что такое болезнь? Это когда на тебя опускаются сумерки. И ты не знаешь, вечер на дворе или утро. Мы для того и созданы, чтобы привыкать к сумеркам. Мы видим все больше, но все меньше знаем, что же мы видим. Я не хочу умереть под взглядом медицины, Зуттер, тогда от меня ускользнуло бы слишком многое. Я не увидела бы даже того, что видит кошка. 

 ***

 — Кроме того, Жанетт ловко управляется не только с бухгалтерскими счетами. Она прирожденный менеджер, и теперь ничто не мешает ее таланту проявить себя в полной мере. Я выражусь неприлично, если скажу, что тебя можно поздравить с «хорошей советницей»? 

— Нет, всего лишь съязвишь. Но тут ты абсолютно прав. Впервые за десять лет у нас дебет сошелся с кредитом. Теперь у нашего центра бездефицитный бюджет. 

— Ну, тогда тебе недолго ждать благословения швейцарской церкви. Кстати, как Жанетт предпочитает произносить — «бугалтер» или «бухгалтер»? 

— Бухгалтер, разумеется, — ответил Фриц. 

— Само собой. Я слышал, точно так же произносит это слово и господин Кинаст, бывший прокурист «приносящей доход сберкассы». Муж той женщины, что держала на коленях мою голову, когда я подыхал, истекая кровью. Бухгалтер. Почти как «бюстгальтер». Но ничего похожего на «адюльтер» — не на тот слог падает ударение.

*** 

Она знала, что ночь эта последняя, и не разбудила его, когда он спал, как сурок. Когда он вспоминал об этом в реанимации, его душили слезы бешенства. А других слез и не бывает, эту науку он усвоил тридцать лет назад. Плачут не от печали, как хочется и принято думать. Плачут всегда от ярости, от уязвленного тщеславия, от безудержной жалости к самому себе.

Адольф Мушг, «Счастье Зуттера». Adolf Muschg, Sutters Glück.
Мой рейтинг: 6 из 10.
Озон

Диана Гэблдон — Барабаны осени | Diana Gabaldon — Drums of Autumn

Полтора года прошло после того, как я прочитала первую книгу в серии романов Гэблдон. Тогда со временем было попроще и я написала длинный разоблачающий (не романы, как ни странно, а публику) отзыв в блог. С тех пор я прочитала ещё три книги, и вот о четвёртой решила поговорить.

В первой книге (собственно «Чужестранка») главная героиня Клэр после окончания Второй мировой попадает в прошлое, коснувшись магических камней в глубинке в Шотландии. Там привлекательный шотландец Джейми вынужден на ней жениться. Клэр всё это время технически замужем за Фрэнком, но Фрэнк-то ещё не родился, на момент свадьбы в 1743 году!

И тут всё закрутилось. В конце она возвращается назад, в будущее, к Фрэнку.

Всё бы ничего, но возвращается она довольно-таки беременной после довольно-таки длинного отсутствия.

Вторая книга ('Dragonfly in Amber') начинается внезапно в 1968-м году и, в принципе, можете не бояться спойлеров — без подготовки всё равно не разберёшься, что там к чему.

Клэр возвращается с уже взрослой дочерью в Шотландию и пытается найти следы, которые оставил Джейми в исторических архивах. Вдруг он выжил? В поисках им помогает историк, сын её знакомого священника. Действие переносится из 1968 в 1744-й год, когда Клэр ещё была в прошлом с Джейми и они пытались изменить ход истории. Она вспоминает их жизнь в Париже, где они должны были навести связи и убедить одного злобного карлика отказаться от  восстания против Англии — безуспешно. Постепенно Клэр решается рассказать правду дочери и историку (Роджеру), что вызывает у них шок и неверие.

В третьей книге ('Voyager') троица узнаёт, что Джейми-таки выжил в том самом восстании одного злобного карлика. Клэр разрывает желание вернуться к нему (к Джейми, не к карлику) в прошлое и одновременно долг перед дочерью, которую она тогда оставит одну. Всё-таки она решает вернуться и попадает в 1766-й год (из 1968-го). Находит Джейми, они оба постарели, но страсть жива и т.д., и т.п. Далее много приключений, кончается книга их прибытием в колонии — тогда так цивилизованный мир называл будущие Соединённые Штаты Америки.

Кстати, для третьего сезона сериала съёмки перенесли в ЮАР, вышло очень зрелищно.

К третьей книге читателю становится понятно, что он обречён. Гэблдон настолько любит писать, а её редактор настолько не любит редактировать, что каждая книга становится больше предыдущей. Больше именно в объёме — каждую можно сократить страниц на 300 без потери смысла. Во второй нас ждёт 740 страниц, в третьей 870. В четвёртой, о которой я собственно пишу, 880. В пятой (держитесь за стулья) 1443. Да-да, прописью - тысяча четыреста сорок три страницы.

Говоря прямо, Гэблдон увлекается письмом и теряет из виду цель повествования. В четвёртой книге («Барабаны осени») всё становится совсем грустно и герои напоминают троицу из известной басни Крылова.

Когда в товарищах согласья нет,
На лад их дело не пойдет,
И выйдет из него не дело, только мука.

Добрая треть книги строится на том, что каждый из героев скрывает свои планы и произошедшие события от других. Читать это столь же мучительно, как смотреть на попытки слепого котёнка отыскать маму, когда её нет рядом. Джейми поехал туда, потому что Клэр не сказала о том. Клэр не пошла сюда, потому что Брианна промолчала о сём. Говоря кратко — мука.

Не менее мучительно для читателя то, что романы «Чужестранки» приключенческая, жанровая литература. В которой, по определению, важен сюжет, всякие там события. А Гэблдон как будто не любит такими мелочами заниматься. Дайте ей возможность описать пир горой или там чей-нибудь mansion, это да. Или как у Джейми играли мышцы под блестящей от душного тропического воздуха кожей, это да. Сюжет развивается зачастую искусственно и неторопливо.

При всём этом я обречённо осознаю, что никуда я от предстоящих тысячи четырёхсот сорока страниц не денусь. Слишком много времени уже вложено в историю, чтобы сейчас её бросать на полпути. К тому же я хочу узнать, что случилось, до того, как посмотрю это в формате сериала. Кстати о сериале, можно уже посмотреть трейлер 4-го сезона. Выходит в ноябре:

Диана Гэблдон, Барабаны осени | Diana Gabaldon, Drums of Autumn.

Мой рейтинг: 6 из 10.

Амазон | Bookdepository

Прочитанное (кратко)

Решила подбить итоги прочитанного, пока оно окончательно не утонуло в дебрях ПОТЯГУШЕЧКИ ПОРАСТУШЕЧКИ В РОТОК ГОВОРОК ГДЕ ЖЕ НАШИ РУЧКИ ВОТ НАШИ РУЧКИ и т.д. Тематическую литературу для детей/о детях я пока не буду обсуждать, потому что не очень понимаю, будет ли это кому-то интересно. Если да, дайте знать в комментариях!

Поэтому расскажу немного о прочитанном худлите в этом году (из которого три месяца жизни давайте вычеркнем на колики, baby blues, и вообще-то это четвёртый триместр!).

Стивен Кинг — Четыре сезона/

Stephen King — Different Seasons

Прекрасный ровно наполовину сборник новелл Кинга — каждая повествует о разном времени года, отсюда название. Первую половину я проглотила, если так можно сказать о чтении урывками по 10 минут. Вторая тянулась, и тянулась, и тянулась, и на мой взгляд, так до уровня первой и не дотянулась. 

Первой новеллой идёт «Рита Хейуорт и спасение из Шоушенка», по которой сняли всем известный фильм с немного другим названием — «Побег из Шоушенка». Читать её было одно удовольствие, что с точки зрения сюжета, что с точки зрения писательского мастерства. Фильм я, кстати, смотрела отрывками и давно, поэтому ничего не помнила. 

Во второй Кинг показывает трансформацию хорошего мальчика в психопата («Способный ученик»), и вышла ладная, крепко сбитая повесть.

С третьей начинается тягучая полоса, и последняя повесть впечатление не сгладила. На самом деле можно прекрасно обойтись первыми двумя — особо вы ничего не потеряете. Элементов хоррора в сборнике нет, разве что в последней повести. И то это можно назвать и мистикой.
Мой рейтинг: 6 из 10.

Эми Моллой — Идеальная мать / 

Aimee Molloy — The Perfect Mother

Книга из тех, что быстро прочитываются и быстро забываются. Спросите меня спустя месяц после прочтения, о чём хотел поведать автор, и я глубоко задумаюсь и не смогу ответить. То ли о послеродовой депрессии, то ли о травме несостоявшегося материнства, то ли о сложности принятия нового статуса, то ли об отторжении обществом матерей. 

При чтении книги я нашла мало общего с реальностью. С полуторамесячными младенцами уходят на весь день гулять из дома (в жару!), колики у них только по ночам (счастливые люди!), женщинам хочется чего-то кроме спать и есть (и тишины, и чтоб никто за волосы не дёргал) — в общем, что-то из разряда фантастики.

Весь сюжет строится на встрече молодых мам в баре без детей, где одна подруга берёт телефон другой и удаляет на нём программу-видеоняню. Зачем? Как это возможно? Где такое принято? Ответа на эти вопросы у автора нет, но это событие стало фундаментом для последующей интриги.
Мой рейтинг: 2 из 10.

Рейнбоу Рауэлл — Элеанор и Парк / 

Rainbow Rowell — Eleanor & Park

Рауэлл (Роуэлл) написала тот редкий young adult, от которого не хочется делать фейспалм каждые две страницы. Элеанор рыжая, странно одевается, не носит российский 40-й размер и делает вид, что плевать хотела на общественное мнение (на самом деле нет). Парк смазливый, модный и подкованный в боевых искусствах парень — одним словом, бог в американской школьной системе координат. Общего у них мало, и автор хорошо показывает, как это ровным счётом ничего не значит, когда тебе 16. 

Да, местами автор пользуется запрещёнными приёмами и давит слезу из читателя, но учитывая жанр для подростков, я готова это простить за живое описание эмоций и зачастую неожиданные повороты. Неплохая книга на один раз.
Мой рейтинг: 5 из 10.

Фрэнк Маккорт — Прах Анджелы/

Frank McCourt — Angela's Ashes

Книга Фрэнка Маккорта одна из тех, о которых проще писать формально. 

Книга автобиографическая. Опубликована в 1996, в 1997-м году автор за неё получил Пулитцера. В неё вошли воспоминания автора о своём детстве, с самого раннего времени, какое он только помнит, до подросткового возраста. 

Фрэнсис Маккорт родился в семье ирландцев в Бруклине. У него много братьев и сестёр, ведь «добрая жена-католичка, говорит папа, должна исполнять супружеский долг и покоряться мужу, иначе она пойдёт в муку вечную». От Великой депрессии семья бежала обратно в Ирландию (не Северную, а Республику) в поисках лучшей жизни. Его родители надеялись, что на родине будет проще с работой, едой и жильём. Оказалось всё не совсем так.

В книге автор описывает происходящее, как его видит маленький мальчик. Наивным языком. Не всё понимает до конца, что происходит, что значат разговоры взрослых, но с каждым месяцем взрослеет и понимает всё больше, и что просвета ждать не стоит. 

Об Ирландии я почти ничего не знала до прочтения, кроме каких-то энциклопедических фактов, и читать о жизни в ней в 30-40-х годах было тяжело. Уровень жизни шокирующе низкий для вроде бы развитой страны. Все жители глубоко религиозны, половины соседей семьи Маккортов болеют туберкулёзом, напротив их входной двери выгребная яма для жителей домов со всей улицы, дети голодают и умирают от тифа и просто истощения, и все относятся к этому как к чему-то неизбежному. Иного способа вытащить себя из этой чернухи, кроме как уехать в Америку, никто из жителей не видит. А к тем, кто уехал, относятся со смесью зависти и ненависти (как видимо во всех бедных местечках к «самым умным»). Одним словом — глубокая ирландская душа.

Половину книги можно разобрать на цитаты, но я ограничусь лишь двумя. Лучше почитайте сами. Пулитцера дали не зря.

Рано утром мы провожаем папу на вокзал. Кэтлин О’Коннел — хозяйка продуктовой лавки — знает, что папа уезжает в Англию и деньги так и потекут к нам ручьем, так что с радостью дает маме взять в долг чай, молоко, сахар, хлеб, масло и яйцо. Одно на всех.
 — Отцу оставьте, — велит мама. — Ему поесть нужно, как следует, дорога длинная.
Папа очищает сваренное вкрутую яйцо, режет его на пять частей и дает нам по малюсенькому ломтику на бутерброд.
 — Не дури, — ворчит мама.
 — Да зачем одному человеку целое яйцо? — говорит папа.
У мамы слезы на ресницах. Она садится ближе к огню. Мы едим хлеб с яйцом, а мама все плачет.
 — Ну, чего уставились? — бросает она, отворачивается и смотрит на золу в камине. Её доля хлеба с яйцом так и лежит на столе. Интересно, будет ли она их есть? Они выглядят так аппетитно, а я совсем не наелся, но папа забирает хлеб с яйцом и относит маме к огню вместе с чаем. Мама качает головой, но он сует ей хлеб и чай, и она съедает хлеб и пьет чай, шмыгая носом и всхлипывая. 

***

Папа, шатаясь, поднимается по лестнице и призывает нас отдать жизнь за Ирландию. Он чиркает спичкой и зажигает свечу около маминой кровати. Потом, держа эту свечу над головой, марширует по комнате и поет:
Высоко подняв зеленые знамена над собой,
По полям, где вереск рдеет, они шествуют вперед.
Взоры непреклонны, крепок строй,
За свободу гордый дух сразиться их зовет.
 Проснувшийся Майкл принимается реветь, в стену барабанят Хэнноны, мама говорит папе, что от него позор один и лучше б он убрался куда подальше. Папа так и стоит посреди комнаты со свечой. Он достает из кармана монетку и протягивает нам с Мэйлахи.
— Вот ваш пятничный пенни, ребятки. Давайте-ка, постройтесь, как солдаты, и поклянитесь умереть за Ирландию, а я вам денежку отдам.

Мой рейтинг: 8 из 10.

Кстати, небольшие новости я пишу в телеграм-канал. Его обновлять оказалось проще сейчас, чем блог.