Margaret Atwood — Cat's Eye | Маргарет Этвуд — Кошачий глаз

“You don't look back along time but down through it, like water. 

Sometimes this comes to the surface, sometimes that, sometimes nothing. 

Nothing goes away.”

Когда я искала фото обложки, заметила, что на половине из них приписано «Маргарет Этвуд автор "Рассказа служанки"». И подумала, когда же Этвуд отпустит проклятие быть автором одной книги? Первая реакция при упоминании её имени это «Рассказ служанки». Говорим «Этвуд», думаем «Рассказ служанки». Хотя, на мой взгляд, это даже не самое «её» произведение. Просто оно удачно легло на канву нашего времени, чему помог сериал уже с тремя сезонами, комикс по книге и способствовало происходящее сейчас в США с репродуктивными правами. Очуметь, кончается вторая декада 21-го века, а власть имущие всё ещё решают, что можно женщинам делать со своим телом, а что нет.

Если объяснить популярность «Рассказа» номинацией на Букера, так «Кошачий глаз» тоже вошёл в шорт-лист 1988-го года, как и «Она же Грейс» в 1996-м. А выиграл Букеровскую премию так вовсе «Слепой убийца», а поди ж спроси на улице, кто его читал. Люди подумают, что это наверное новый роман Кинга вышел.

Вернёмся к «Кошачьему глазу». Это, наверное, самый автобиографичный роман Этвуд. При прочтении у меня закралось ощущение, что Этвуд пишет о своём детстве и о себе. Подтверждение тому я нашла в её сборнике 'Negotiating with the Dead', где она пишет о писательском труде и творчестве. В первом эссе она описывает своё детство, и становится понятно, что вдохновение для романа она черпала именно из него. Позже к этому вернусь.

Книга рассказывает о возвращении женщины среднего возраста, художницы, в родной город. Элейн Ризли (Elaine Risley) успешно выставляется, её картины покупают и коллекционируют, и вот в её городе детства Торонто организуют ретроспективу её работ. Она приезжает на открытие выставки, и вспоминает юность, своего первого мужа, с которым жила в этом городе, своих дочерей, родителей и брата. Но основное место в её мыслях занимают не они все, а её лучшая подруга детства Корделия, с которой они сто лет не общались, не виделись, и что сейчас с Корделией Элейн не знает. Поэтому каждая женщина  оборачивается для неё Корделией. Каждая посетительница выставки может оказаться ей. Или женщина в обносках, которая попрошайничает на углу. Или женщина в соседней примерочной в магазине. Каждый раз у Элейн замирает сердце, и она ждёт, что Корделия подойдёт и скажет: «А вот и я».

Элейн выросла в семье, которая постоянно переезжала. В школу она не ходила до 8 лет. Её отец, энтомолог, по работе ездил и исследовал местные виды насекомых, а образованием Элейн и её брата занималась мать. Она же мечтала о подругах: ''Я знаю, что они существуют, ведь я читала о них в книгах'' (здесь и далее перевод мой). Когда наконец семья переезжает в нормальный, постоянный дом, Элейн отправляется в школу и находит тех самых желанных подруг. Их трое: Кэрол, Грейс и собственно Корделия. Лидером компании становится Корделия, как наиболее продвинутая в разных деликатных вопросах благодаря двум старшим сёстрам. Элейн все трое признают немного отсталой, неотёсанной, диковатой. И подруги очень хотят помочь ей исправиться: “Не горбись”, говорит Корделия. “Руками так не маши.” 

Элейн очень хочет измениться, чтобы Корделия её похвалила и выбрала жертвой своего внимания Кэрол или Грейс. Взрослая Элейн не пытается объяснить прошлое, логику происходящего — её нет. Она вспоминает всё так, как оно было, как это воспринимают дети — как данность.

 “With enemies you can feel hatred, and anger. But Cordelia is my friend. She likes me, she wants to help me, they all do. They are my friends, my girlfriends, my best friends. I have never had any before and I’m terrified of losing them. I want to please.” 

Вспоминая прошлое, Элейн видит всё в деталях. Когда я начала читать, меня поразило обилие подробностей в одежде, интерьере, в пейзажах. Главная героиня вспоминает всё благодаря маленьким деталям, распускает ткань прошлого нить за нитью.

“We wear long wool coats with tie belts, the collars turned up to look like those of movie stars, and rubber boots with the tops folded down and men’s work socks inside. In our pockets are stuffed the kerchiefs our mothers make us wear but that we take off as soon as we’re out of their sight. We scorn head-coverings. Our mouths are tough, crayon-red, shiny as nails. We think we are friends.”

Взрослая Элейн смотрит на всё, происходящее с ней в настоящем, с сардонической улыбкой и сомнением. Этвуд пишет очень живописно, поэтически, во всю силу своего писательского таланта. Я не могу своими словами передать её мастерство, и всё, что пишу о её стиле, кажется недостаточно точным или адекватным. Это тот самый случай, когда книгу надо читать (а не только отзывы о ней).

Мама Корделии сама составляет букеты, работая в перчатках. Моя мама не составляет букеты. Иногда она ставит несколько цветков в цветочный горшок, а его на обеденный стол, но эти цветы она рвёт сама, гуляя в брюках, вдоль дороги или в овраге. По-хорошему, это просто сорняки. Ей бы в голову не пришло покупать цветы. Я впервые понимаю, что у меня небогатая семья.

Наблюдения героини об окружающем мире разбавляют мрачное повествование о прошлом. Одним из любопытных эпизодов становится поход уже взрослой героини на встречу женщин-художниц, актрис, певиц. Важно понимать, что речь идёт о 60-х годах. Тогда это было революционно. Встреча только для женщин (хотя Элейн и кидается в какой-то момент неприятным словом «гетто» относительно феминизма). Одни из лучших наблюдений из всей книги главная героиня делает именно на этой встрече:

Зачем, например, мы бреем ноги? Красим губы? Одеваем обтягивающую одежду? Меняем наш внешний вид? Что не так с нами от природы? Эти вопросы задаёт Джоди, одна из художниц. Она не наряжается и не меняет свою внешность. Она носит грубые ботинки и полосатый комбинезон, у которого закатана одна штанина, чтобы показать под ней ногу — вызывающе, невероятно волосатую. Я думаю о своих собственных, обнажённых ногах, и чувствую, что мне промыли мозги, потому что я не готова идти до конца. Черту я провожу в районе подмышек. Что не так с нами от природы — вина мужчин.

Но я на зыбкой почве в этих заявлениях против мужчин, потому что я живу с одним из них. Женщин, таких как я, замужем и с ребёнком, называют пренебрежительно «нучки», от нуклеарной семьи. Пролайфер теперь ругательство. В группе есть и другие «нучки», но они в меньшинстве и ничего не говорят в своё оправдание. Кажется, более достойно быть матерью-одиночкой. Такие расплатились за всё. Если ты остаёшься с мужчиной, в любых проблемах виновата только ты. Явно ничего из этого не проговаривается.*

(*перевод выше мой, на русский книгу не переводили)
Я могу продолжать ещё долго, потому что 'Cat's Eye' действительно заставляет задуматься о многом. Где проходит граница между желанием родителей дать ребёнку самостоятельность и отстранённости? Где проходит грань между шутками над работой другого и унижением? Где заканчиваются личные границы девочки-подростка и начинается родительская халатность?

Этвуд не даёт ответов, но заставляет читателя поразмыслить. В книге на первый план выходят даже не отношения между девочками, а взгляд главной героини, направленный в прошлое и выхватывающий оттуда то, что привело её к настоящему. Именно это ценно, а писательница рассказывает нам это прошлое со всем своим мастерством.

Вначале я упомянула, что роман во многом автобиографичен для писательницы. Совпадения с детством Этвуд и Элейн порой просто буквальны. Например, отец Этвуд работал энтомологом, и каждую весну они всей семьёй уезжали на Север Канады, где он исследовал насекомых. В дороге они ночевали, где придётся. В палатках, вагончиках, чьих-то пустых домах. С полугода маленькую Пегги (так её звали родители) возили по диким канадским лесам, и она не ходила в сад. В обычный, нормальный дом со спальнями она первый раз попала в 5 лет. Подруг находит в 8 лет, когда семья переезжает в Торонто.

Ключевым отличием писательницы и её «двойника», пожалуй, становится профессия. В книге она художница, но забавно, что и в жизни, и в книге им обеим добрая знакомая родителей сказала «Ну ничего такая работа, можно же и дома этим заниматься», имея в виду, что с рождением детей жена и мать сидит дома. Словом, 'Cat's Eye' это такой интроспективный, психотерапевтический для Этвуд роман. Наверное, наиболее интересен будет её поклонницам/кам, чтобы лучше узнать любимую писательницу и её взгляды по различным социальным вопросам. Я получила огромное удовольствие от прочтения.

К сожалению, книга не переведена на русский. Я читала на английском. И да, странноватая обложка имеет отношение к сюжету, но это уже спойлер.

Margaret Atwood, 'Cat's Eye'. Маргарет Этвуд, «Кошачий глаз».
Мой рейтинг: 10 из 10.
Amazon

Три грустные книги о прошлом, которые нужно прочитать — часть II

Начало в части I.

Себастьян Хафнер. История одного немца: частный человек против тысячелетнего рейха. Haffner S. Geschichte eines Deutschen. Die Errinerungen 1914-1933.

Книга Себастьяна Хафнера «История одного немца» стоит в стороне от предыдущих двух. Если Рольникайте и Боровский, хоть и кончившие жизнь совершенно по-разному, принадлежат к пострадавшей стороне, то Хафнер тот самый чистокровный ариец. Которого после прочитанных предыдущих книг читатель должен был бы если не возненавидеть, то точно испытать к нему лёгкое чувство презрения.

Тем не менее, получается иначе. Себастьян Хафнер на самом деле псевдоним, который взял себе Раймунд Претцель, когда бежал из фашистской Германии в 1938-м году со своей невесткой (еврейкой). Воспоминания он писал уже будучи в Лондоне, и по понятным причинам ему пришлось не только использовать псевдоним, но и отойти от формы чистых мемуаров. Ему приходилось думать о судьбе оставшихся в Германии отца с матерью, знакомых. О своих близких в книге он писал завуалированно (поменял профессию отца, например).

Хафнер рассказывает об истории Германии с начала Первой мировой и вплоть до своего отъезда. Вначале это впечатления мальчика, потом юноши, и под конец мужчины. Автор реалистично показывает, как потихоньку, шаг за шагом, фашизм отвоёвывал себе место в душе у самых разных людей, и проникал в повседневную жизнь. Она шла своим чередом, но при этом и необратимо менялась.

Всё, кажется, происходит как обычно: зарплата приходит на счёт, трамваи идут по расписанию, в театре ставят пьесы, пока в один прекрасный момент с работы Хафнера не выгоняют всех евреев и не запрещают им работать. Можно проделать небольшое интеллектуальное упражнение, и поменять евреев на другую группу людей, и рассказ Хафнера будет применим к любому времени и режиму. Самое главное — вводить изменения плавно и обещать блистательное будущее.

Ах да, помимо обещаний блистательного будущего важно не забывать, что все вокруг враги, и того и гляди норовят отобрать нашу землю, и вообще выехать на нашем горбу. Чего мы позволить никак не можем, поэтому нужно поднимать оборонку и побольше, побольше денег дать военным. Медицина? Зачем она здоровой расе? А неизлечимо больных ждёт «гуманная» программа эвтаназии. Что значит мы производим слишком много оружия? Мы вообще за разоружение. Сразу после вас.

Читая Хафнера, нельзя отделаться от мысли, что произошедшее убаюкивание нации и обещание золотых гор может произойти где угодно и когда угодно. Естественно, сейчас это уже будет иметь другое обоснование и выберут других стрелочников, но механизмы очарования массы во все времена одинаковы. Остаётся уповать на то, что в адекватно функционирующем обществе существуют механизмы, не позволяющие получить всю власть одному-двум людям.

Наиболее любопытным для меня в книге Хафнера было описание, как у обычных, нормальных, психически и морально здоровых людей происходило это принятие абсолютно антигуманистических норм в обществе. Происходило очень просто. Человек существо социальное, и всегда хочет чувствовать себя причастным к чему-то большему. Тем более если с детства тебе в голову вкладывают идею о том, что твою страну унизили, обманули, возложили на неё непомерно тяжелую ношу, а сами жируют. И идею о том, что всё могло бы быть иначе, нужно только попробовать ещё раз (в этот раз всё будет иначе!). А если у тебя что-то не получается, то виноват в этом не ты, а тот самый внешний враг. И сам автор, проходя короткую военную службу для госслужащих, испытывает это воодушевление, напевая немецкие песни и маршируя в строю.

Остаётся вопрос, что же заставляет человека остановиться, задуматься и сбросить этот морок? В случае с автором это была, увы, его девушка, а затем и невеста-еврейка, которой жизнь в нацистской Германии обещала быть недолгой. Если бы ему по душе пришлась светловолосая Фрида, держали бы мы в руках сейчас эту книгу, стал бы Претцель известным историком, журналистом и писателем? На этот вопрос у меня ответа нет, при всём желании автора убедить читателя в своём моральном негодовании по поводу происходящего.
Лабиринт | Озон

В качестве заключения скажу, что Боровского я прочитала ещё год назад. Просто писать о таких книгах сложно, неочевидно, что вообще стоит писать, да и что тут можно сказать. В них личность автора важней художественной ценности текста или новаторских литературных приёмов.

При этом стиль Боровского хвалят, но мне лично было тяжело читать описания лагерных распорядков, которые автор передаёт тоном, каким я рассказываю о поездке в Ашан, и пытается выстроить по возможности сатиру, показать сюрреалистичность происходящего. Он имеет на это право, но читать это тяжело, потому что ему сочувствуешь, сочувствуешь всем героям рассказов, но впечатление такое, как будто автор отталкивает читателя, держит его на расстоянии вытянутой руки и не хочет ни его сочувствия, ни тем более жалости.

Если вам интересно, что ещё можно прочитать по теме, подготовила список рекомендаций:

Стефан Цвейг, «Вчерашний мир» — воспоминания писателя, в чём-то созвучные Хафнеру, но разумеется в основном совсем другие. Больше о книге.

Альберт Шпеер, «Третий рейх изнутри» — мемуары личного архитектора Гитлера. Шпеер в поздние годы войны отвечал за боеприпасы и снабжение армии. Воспоминания писал, отбывая заключение в тюрьме Шпандау. Больше о книге.

Хорст Герлах, «В сибирских лагерях» — воспоминания немецкого парня, который попадает в ГУЛАГ. Больше о книге.

Тимур Вермеш, «Он снова здесь» — автор представляет, как бы выглядело второе пришествие Гитлера. Больше о книге.

Интервью Марии Рольникайте о жизни в гетто и возвращении к нормальной жизни на takiedela.ru.

Кинематографические рекомендации:

«Чёрная книга»/Zwartboek (2006), Пол Верховен — не вижу смысла пересказывать сюжет, это просто прекрасный фильм. И в отношении сюжета, и актёрской игры, и съёмок. Трейлер на Ютюбе по ссылке (а то там не превью неприличное).

«Феникс»/Phoenix (2014), Кристиан Петцольд — фильм с говорящим названием о возвращении выжившей в лагере девушки домой. Подходит для зрителей с обострённым чувством справедливости.

«Колоски»/Poklosie (2012), Владислав Пасиковский —фильм на самом деле снят по книге Яна Т. Гросса «Соседи», о чём я узнала после просмотра. Старший брат возвращается навестить младшего, который остался жить в деревне. Местные почему-то обходят его стороной и говорят, чтобы он за братом присматривал. Казалось бы, при чём здесь Вторая мировая?

«И всё осветилось»/Everything is Illuminated (2005), Лев Шрайбер — экранизация одноимённой книги Джонатана Сафрана Фоера о возвращении приличного американизированного еврея-юноши на родину предков, где его деда спасла какая-то женщина от расстрела нацистов. Кинолента примечательна также тем, что в ней играет фронтмен лучшей группы в мире Евгений Гудзь.

«Наши матери, наши отцы»/Unsere Mütter, unsere Vätter/Generation War (2013), Филипп Кадельбах — очередная проработка немцами своей многополенческой травмы и чувства вины перед всем миром. Мини-сериал из 3-х длинных серий о группе друзей, которые отправляются на войну в 41-м, но непременно вернутся до Рождества. Зритель следит за тем, как разворачивается судьба каждого из них. Для многих этот сериал разрушит шаблоны, которыми принято мыслить, когда речь идёт о Второй мировой. Не скажу, что он однозначно достоверный, но как явление крайне любопытен.

Три грустные книги о прошлом, которые нужно прочитать — часть I

***

Тадеуш Боровский. Пожалуйте в газовую камеру / This Way for the Gas, Ladies and Gentlemen.

Биография Боровского звучит как сценарий к фильму, про который сказали бы «Такого не бывает».
Родился в 1922-м в Житомире, в 1926-м его отца сослали в ГУЛАГ в Карелию, год спустя выслали и мать. В 1932-м Красный крест помог семье, и их репатриировали в Польшу с отцом, потом к ним приехала и мать Тадеуша. Во время оккупации нацистов он закончил подпольно лицей и начал изучать польскую литературу в университете. Публиковал свои поэмы и рассказы в запрещённом самиздате, официально работал сторожем. В 1940-м его невесту Марию арестовали гестаповцы, Тадеуш заподозрил неладное и попытался её разыскать. Арестовали и его (с собой у него были его поэмы и «О дивный новый мир» Хаксли), и отправили в Аушвиц.

В концлагере уничтожение Боровскому не угрожало: за 3 недели до его прибытия было принято решение «арийцев» не посылать в газовые камеры, а массовому уничтожению подвергнуть исключительно евреев. Вначале он работал, устанавливая телеграфные столбы, потом валялся в госпитале с пневмонией, работал в госпитале, потом чинил кровлю в женском концалегере в Биркенау. В Биркенау же находилась его невеста Мария и они даже виделись друг с другом. Однажды Боровского послали в женский лагерь забрать трупы младенцев, для последующего уничтожения в крематории.

В 1944-м в Аушвице начался ад. Паникуя из-за надвигающейся Красной армии, нацисты подняли уничтожение евреев до невообразимых доселе показателей. В мае и июне 44-го были убиты в газовых камерах и сожжены более 400-т тысяч евреев.

«Если немцы выиграют войну, что мир будет знать о нас? Они построят огромные здания, трассы, заводы, памятники. Наши руки будут нести каждый кирпич, а спины рельсы и бетонные плиты. Они убьют наши семьи, наших больных, наших стариков. Они убьют наших детей. И мы будем забыты, утонем в голосах поэтов, юристов, философов, священников. Они создадут их собственную красоту, добродетель и правду. Они создадут свою религию.» Цитата из книги, перевод мой.

После освобождения Тадеуш и Мария воссоединились, в 48-м он вступил в Коммунистическую партию, в 1951-м году жена родила ему дочь, а три дня спустя он совершил самоубийство. Наверное, кто-то посчитает ироничным способ, который он выбрал: обычную газовую духовку.

Я не буду здесь писать детали и причины его решения. Это была не первая, а третья попытка. На третий раз Тадеуш добился поставленной цели. В 'This Way for the Gas, Ladies and Gentlemen' он описывает свой опыт выживания в Аушвице. На что готов человек, чтобы сохранить жизнь? Боровский абстрагируется и словно сообщает нам из прошлого свои наблюдения. Это наблюдения человека отвлечённого, который констатирует факт за фактом: каждый день прибывают поезда, набитые людьми, а потом они уходят обратно пустые. И необходимые для уничтожения действия совершают те самые заключённые, которые почему-то считаются «арийцами» в отличие от тех, что в поезде.

Проводят в газовые камеры, сортируют вещи, перевозят трупы, сжигают людей. Через это прошёл и Боровский, и невозможно ответить на вопрос, что происходит с психикой, если не душой, человека, который выжил, а миллионы других, которые прошли через его руки, нет.

Отсюда

Я читала сборник рассказов на английском, но на русском издан похожий по содержанию под названием «Прощание с Марией». Купить его уже нельзя, но прочитать в интернете можно.
Bookdepository | Amazon

***

Маша Рольникайте. Я должна рассказать.

Дневники Маши Рольникайте волей-неволей сравниваешь с дневниками другой известной девочки, пострадавшей от фашизма — Анны Франк. Воспоминания Рольникайте по сравнению с книгой Боровского внушают нечто, напоминающее оптимизм. Ведь она пережила фашистскую оккупацию, сохранила разум и здоровье, интегрировалась потом в общество, завела семью и прожила довольно продуктивную жизнь, была признана как писательница и общественный деятель.

В 14 лет Маша попадает в Вильнюсское гетто. В нём жило около 40 тысяч человек, и почти все они к 1943-му году были уничтожены или «ликвидированы». Маша записывает всё, что происходит с ней и её семьёй в формате коротких записок. Сама она утверждала, что хотя оригиналы записей и не сохранились, но она столько раз все их повторяла, что выучила наизусть.

Маша описывает, как в повседневную жизнь приходят такие неприятные вещи, как необходимость носить специальные знаки, которые показывают, что ты еврей, невозможность ходить по тротуарам (по дорогам можно, где грязь), необходимо соблюдать и комендантский час, которые начинается для них раньше, чем для «нормальных» людей.

Те самые нашивки. Отсюда.

И как все к этому волей-неволей привыкают, а те, кто раньше был с тобой в одном классе или просто знакомые, делают вид, что тебя не знают.

Читать всё это, конечно, тяжело, и представить себе такое почти невозможно. Но меня больше всего поразила одна вещь. С 1943-го года Вильнюсским гетто руководил обершарфюрер Бруно Киттель, он же ликвидировал гетто Вильнюса, Риги и Каунаса.

Это не так поразительно, как то, что после поражения Германии Киттель исчез в неизвестном направлении. Конечно, в условиях войны наиболее вероятно, что его застрелили где-то в дороге, но так же вероятно, что он бежал и выдал себя за кого-то (не удивлюсь, если за какого-нибудь пострадавшего от нацистского режима).

Портрет Киттеля. Отсюда

В дополнение к книге сделали и сайт с фото- и видео-свидетельствами произошедшего. 

Можно посмотреть, как всё выглядело тогда, увидеть черно-белые фотокарточки. И увидеть, что люди делают сейчас, чтобы помнить. Чтобы не забыть. 

Вот было бы здорово, если бы и мы относились так же ко всей своей истории, а не выборочно к конкретным, удобным в текущее время для политической повестки, её частям. Замечу, что и в Литве не все хотят помнить прошлое. Чего стоит только рассказ о том, что лестницы в общественных местах в Вильнюсе делали из сломанных надгробий с еврейских кладбищ.

Возвращаясь к нашей же истории, на мой взгляд история репрессий освещается недостаточно. Что в СМИ, что сама по себе историческая память не культивируется. Оставшиеся лагеря потихоньку сравниваются с зёмлей и, пока мы решаем повседневные задачи, превращаются в пыль. Вместе с вещами и именами погибших там наших же соотечественников. Грантов на это не дают. 

Я читала, что собирают экспедиции для розыска пропавших без вести в ВОВ. А чтобы мы собирали экспедиции для поиска и восстановления информации о погибших в результате репрессий, кто-то слышал? Естественно, от них ничего не осталось. У них и потомков, скорее всего нет, откуда же им взяться, если человек сгинул в лагерях?

Одно только мне приходит на ум — это ребята из Чехии, которые своими силами организуют экспедиции в пока ещё сохранившиеся лагеря ГУЛАГа. Здесь можно почитать крайне занимательный дневник, как они сплавлялись по реке Турухан (бассейн Енисея), чтобы добраться до отдалённого лагеря и запечатлеть его на фото и видео.

Лабиринт | Озон

Продолжение в части II.

Посмотри на него — Анна Старобинец

Как-то майским утром я поехала на обследование в один НИИ, что при РАМН. НИИ серьёзный, по сути он один такой на всю страну. Люди едут в него на обследование и лечение не только со всей России, но и из других стран бывшего Союза. Передо мной стояла простая задача — натощак сдать кровь, перекусить быстро, сделать УЗИ и с результатами обследования подойти к моему врачу. Я всё спланировала заранее, записалась, чтобы времени на всё хватило, и была довольна своими организаторскими способностями.

Врача-узиста посоветовала моя врач. Узистку она хвалила, говорила, что она лучшая в Институте. Можно сказать, светило местного масштаба. Я не требовала лучшую в мире узистку, но раз врач её рекомендует, подумала я, должна быть хорошая. Стоит уточнить, что за амбулаторное обследование в НИИ нужно платить. Бесплатно можно пройти то же самое дней за 5 в стационаре, дождавшись своей очереди на госпитализацию. То есть всё, что я делала, я оплачивала из своего кармана.

С первой частью плана я расправилась быстро. Подойдя к кабинету УЗИ за 5 минут до приёма, удивилась, что в очереди нет никого, кроме меня и двух врачей, мужчины и женщины. Они перешучивались между собой и на меня особого внимания не обращали. Когда подошло моё время, узистка выглянула и позвала меня в кабинет. Каково же было моё удивление, когда вместе со мной зашли сидевшие рядом со мной врачи. Я, мягко говоря, потерялась, когда они начали обсуждать что-то с узисткой, которая готовила прибор для обследования и кинула мне одну фразу «Раздевайтесь и ложитесь на кушетку». Я спросила, что тут делают два незнакомых мне врача, на что получила лаконичный ответ «Это интерны». Я сказала, что не хочу, чтобы интерны присутствовали на моём УЗИ. Меня проигнорировали.

Взвесив за и против, я решила, что двоих дополнительных врачей я как-нибудь переживу, хотя мне и неприятно раздеваться в присутствии неизвестно кого. Узистка начала возить датчиком, и я в принципе уже забыла про тех двоих, когда открылась дверь и в кабинет ввалилось человек 5. А за ними еще трое. Все они были, по-видимому, интернами. Потому что то, что узистка видела на экране, она сообщала не мне, а им. Сопровождая это смешками и инсайдерскими шутками. Я лежала, красная как рак, и не знала, что мне делать.

Представьте себя на моём месте. Вы лежите в исподнем, наполовину измазаны мерзким холодным гелем, в кабинет входят, как к себе домой, незнакомые вам люди, а ваше состояние комментируют всей комнатой десяток человек, вспоминая другие случаи из практики. В кабинете царила атмосфера энергичной студенческой встречи, ведь это же были интерны. Относительно молодые, будущие врачи. Будущее нашей медицины. А через полчаса меня ждала врач с результатами, поэтому вариант вскочить, накричать на них и убежать (не считая необходимости вытирать пол-литра геля и напяливать потом на скользкое тело одежду) был с точки зрения логики неэффективен и также унизителен.

В итоге узистка-светило вручила мне распечатанное заключение и бросила «Печать в регистратуре поставьте», я выдавила «Спасибо» и сбежала из этого филиала ада. Врачу я всё это передала, она крайне удивилась, и сказала, что в моём случае я имела полное право отказаться от присутствия интернов, ведь я оплачивала своё исследование сама. Я это и так прекрасно понимала, и сообщила ей, что я отказывалась, но видимо недостаточно громко и скандально.

Этот случай оставил у меня в душе сильный осадок. Когда я рассказывала близким, не все понимали, в чём именно проблема, и почему я «просто не отказалась» от присутствия посторонних. Стоит ли говорить, что мне это неприятно слышать? Думаю, нет. И так понятно.

Отзыв ниже на книгу может вызвать неприятные эмоции у некоторых читателей. Читающий продолжает на свой страх и риск.

Когда я взялась за книгу Анны Старобинец «Посмотри на него», я была заинтригована с первых страниц. Во-первых, она описывает себя, свою историю так, что задерживаешь дыхание и надеешься, что ей всё-таки повезёт. Во-вторых, уже во второй главе героиня переживает почти то же, что и я. С той лишь разницей, что в кабинете УЗИ я была ответственна только за себя, а она была ответственна ещё и за своего ребёнка, жизнь которого стоит под вопросом.

Я раздеваюсь. Демидов тихо переговаривается о чем-то со своей ассистенткой, я слышу невнятное бормотание: “Конечно… Кому же не интересно…”; потом она выходит из кабинета. Профессор вводит трансвагинальный датчик мне во влагалище. Спустя минуту в кабинет входят в сопровождении ассистентки человек пятнадцать в белых халатах – студенты-медики и молодые врачи. Они выстраиваются вдоль стены и молча смотрят. А я лежу голая. С трансвагинальным датчиком в одном месте. Я снова раздваиваюсь. Та я, которая на грани истерики, зажмуривает глаза, чтобы их не видеть, и, кажется, плачет. Другая я, наблюдательная и спокойная, размышляет, как это забавно, что вся сцена и по ощущениям, и по антуражу похожа на фрагмент кошмарного сна.

Потом он вытаскивает из меня датчик и повторно водит по животу – специально, чтобы продемонстрировать студентам то, что они пропустили. 

– Смотрите, какая типичная картина, – говорит профессор Демидов. – Вот кисты… Видите? Вот они, множественные кисты… Размеры почек в пять раз больше нормы… Мочевой пузырь недоразвит… Смотрите, как интересно… Вод пока нормальное количество… Но скоро будет маловодие… С такими пороками дети не выживают… 

Не выживают. Не выживают. Не выживают. Профессор Демидов обращается не ко мне, а к студентам. Меня он больше не замечает. Меня больше нет. 

Если я сейчас честно служу науке в целом и Центру акушерства, гинекологии и перинатологии им. В. И. Кулакова в частности, какого ж черта я заплатила за это исследование три тысячи рублей? А если уж я их заплатила, то почему светило науки попросту не спросило меня, не возражаю ли я, чтобы за мной сейчас наблюдала толпа посторонних?

Система родовспоможения в России немножко особенная. Начиная с самого названия, которое идёт из СССР — «родовспоможение» — и заканчивая отношением к женщинам в женской консультации и роддоме. Эта система закрытая и попахивает повинностью сродни воинской для мужчин (чего стоит термин «встать на учёт» при наступлении беременности). Анне Старобинец не повезло, и она прочувствовала всю мощь этого бездушного маятника из прошлого на своей шкуре. В её случае не повезло вообще никому.

В шестнадцать недель её беременности в Центре акушерства и гинекологии на Большой Пироговке ей сообщат, что у плода (раньше его называли «ребёнок») почки в 5 раз больше нормы и  ей нужно сделать «УЗИ экспертного уровня» для подтверждения. В цитатах выше описано это самое экспертное УЗИ из центра имени Кулакова на Опарина. После него Старобинец свяжется со своим лечащим врачом из клиники Снегирёва, единственным ответом которого станет «Идите в женскую консультацию». Только женская консультация даёт разрешение на прерывание беременности. Речь идёт о прерывании, потому что «прогноз на жизнь неблагоприятный».

Но надо понимать, что за всё в нашей жизни приходится платить. Просто так врач в женской консультации ничего не даст. Ей нужна обменная карта. А чтобы была обменная карта, нужен заполненный обходной лист. А чтобы заполнить обходной лист, нужно взять этот лист и обойти в поликлинике кардиолога, окулиста, лора, стоматолога и терапевта. После этих манипуляций собирается консилиум и врачи решают, давать ли разрешение на прерывание или не давать. Если дают, то Старобинец отправляют в специализированную клинику на Соколиной горе, где также располагается инфекционное отделение «с бомжами». Там ей должны будут ввести лекарство, провоцирующее искусственные роды, сделать после выхода плода выскабливание кюреткой, чтобы ничего не осталось, пролечить курсом антибиотиков. На всё планируется две недели, присутствие мужа, естественно, невозможно ни при каких обстоятельствах.

Любопытно в этой ситуации то, что никакого выбора женщине не предоставляется. Единственный вариант в случае Старобинец — ложиться в стационар в отделение государственной инфекционной больницы на искусственные роды и выскабливание, молясь, что в результате манипуляций её не заразят ЗППП, не начнётся кровотечение, не придётся удалить матку. Никакие другие заведения в России «такими вещами», как это называют врачи, не занимаются. Неважно, за какие деньги и как сильно просить, неважно, какие у тебя связи и на Порше какого года ты ездишь, живёшь ты на Мясницкой в центре Москвы или в Нижнем Тагиле. Если с эмбрионом что-то пошло не так на уровне генетики (а контролировать такие вещи невозможно), перспектива одна. Ни один платный центр за такую женщину не возьмётся. Это же сложный случай, а им нужны лёгкие. Вопрос только, зачем нужны они сами, если в сложных случаях они не помогают, а в простых и врач не нужен.

У них здесь беременные. Беременюшки. Они здесь занимаются беременюшками и их пузожителями, а не всякой патологической мерзостью. Они контролируют их вес, и состав их крови, и биение их сердец. Но если что-то идет не так, если работа первичных ресничек в клетках эпителия почечных канальцев нарушена, если паренхима перерождается в кисты, если прогноз неблагоприятный, если такие дети не выживают – то пузожитель превращается в плод с пороком, в гнилую тыкву; беременюшка превращается в крысу. Все эти клиники. С воздушными шариками, с журналами “Ваш малыш”, с фотографиями младенцев, с бюстгальтерами для будущих мам. Они не для крыс. Пусть крысы уйдут через черный ход. Пусть крысы копошатся в подвале. Через парадный заходит та, что ждет малыша. Через парадный заходит будущая мама. А я не жду, я уже никого не жду. Я просто крыса. И мое будущее прописано в инструкциях санэпидемнадзора.

Есть, правда, другой вариант. Но он доступен не всем. Собрать деньги, найти знакомых, сделать визу и уехать на прерывание беременности в другую, европейскую страну. Где плод не заливают солевым раствором с 70-х годов, где плод называют ребёнком, где чистку делают, только если УЗИ показало необходимость в ней, а не вслепую, где ребёнка после этой процедуры хоронят, а не утилизируют с мусором. Где к беременной женщине с генетически несовершенным плодом относятся как к человеку, а не говорят «молодая, ещё родишь».

Старобинец так и сделала. Собрала деньги, сделала визу, нашла знакомую и уехала в Германию, чтобы подтвердить отклонения у ребёнка ещё раз и сделать там прерывание. Я не буду пересказывать, что происходило дальше. Это травматично и безусловно ужасно. Объективно ужасно. Когда у человека не остаётся выбора, и ему приходится принимать решение о прерывании жизни ребёнка, которого он хотел, представлял, о котором думал.

Техническая сторона вопроса выглядит жутко. Автор описывает всё: как её готовили к самому процессу родов, как её поддерживал муж и присутствовал всё время (в дальнейшем им обоим это помогло), как она не могла решиться посмотреть на ребёнка, хотя все врачи в немецкой больнице говорили ей, что так будет проще потом.

Естественно, после такого шока у человека меняется взгляд на жизнь, психика. Автор не смогла просто взять и забыть случившееся. Ей пришлось искать психолога и лечить панические атаки, выстраивать диалог с мужем о новом, третьем ребёнке. Которого она, к слову, родила, и с которым всё благополучно.

Однако для меня, как для человека, проживающего в России, и при этом женщины, более жутким стало описанное автором отношение общества к пережившим подобное женщинам. Она для книги пыталась связаться с той самой инфекционной больницей на Соколиной горе и с Департаментом здравоохранения и взять интервью по теме. Её либо игнорировали, либо отвечали одной фразой. Закрытость нашей системы здравоохранения вызывает у меня серьёзные вопросы. Я с ней знакома и по своему опыту. Зачем она нужна, если всё так эффективно организовано, как любят представлять на официальных сайтах и в интервью служителей народа?

Для книги же она брала интервью у женщин, переживших то же самое. У ребёнка одной из них, Жанны, диагностировали анэнцефалию, и она решилась рожать дома сама. От безвыходности. Потому что в стационаре больнице после прерывания врачи не дают женщине ребёнка на руки, не дают ей попрощаться с ним, даже если она попросит. Её это не устраивало. Зачем нужны эти бесчеловечные запреты и обращение с женщиной, как будто она недееспособна? Она беременна, а не психически нездорова. Стоит пояснить, что всех женщин, у которых диагностируют пороки развития плода, направляют на прерывание. Несмотря на любые религиозные или этические воззрения, запрещающие это делать.

На самом деле, это оказался практически самый болезненный момент в нашей истории – то, как именно нам сообщили эту новость. Без всякого такта и сочувствия. С предложением показать мне чужих детей с физическими увечьями через минуту после того, как я узнала, что мой ребенок умрет. И еще – как только они видят, что что-то не так, они начинают говорить не “ребенок”, а “плод с аномалиями”. Где-то в комментариях на форумах я прочла, что в нашей стране, похоже, медики таким образом формируют “здоровую нацию”. Настойчиво уговаривая женщину на аборт, если у ребенка патологии. Сразу ведь и детская смертность в родах сокращается, и здоровые дети только рождаются.

И автора книги, и Жанну поддерживали мужья. Семья же, как показано в нескольких интервью, обычно старается обставить всё так, как будто ничего не произошло. По сути женщины теряют детей, неважно по каким причинам и на каком сроке, они должны пережить это горе, каждая по своему. Кто-то плачет, кто-то носит траур, кто-то зажигает свечу, кто-то жертвует деньги детским домам. Родственники же, а особенно родители женщины, утешают её словами «да он же даже ещё не живой был» и «надо поскорее всё забыть». Понятно, что у всех разная способность к эмпатии, но женщинам в такой сложной ситуации поддержки не хватает.

К чему ещё может обратиться человек за помощью в тяжёлой ситуации? Верующий — к церкви и богу. Но не у нас в стране. Героиня другого интервью, Настя, потеряла близнецов на сроке 18 недель. За поддержкой она (помимо прочего) обратилась к батюшке, который ей ответил: «Ну и что? Ты ж не одна такая».

Интернет, казалось бы, даёт возможность самоорганизоваться и объединиться в группы таким женщинам. Но всё тоже не так просто. Если на форуме пишут свои истории об искусственных родах, им не сочувствуют, а посоветуют съездить «к матронушке, она поможет» (починить ДНК?) и назовут убийцами.

Анна Старобинец взвалила на себя тяжелейшую ношу. Показать и заскорузлость нашей медицинской системы, и отношение к женщинам, которые вынашивают не идеальных генетически детей, и рассказать свою историю, описать свою боль. Такие люди, как она, делают мир немного, но лучше. Потому что о таких темах нужно говорить, через боль, через не хочу. Потому что они существуют и их нельзя замалчивать. «Посмотри на него» это призыв всему нашему обществу посмотреть на то, от чего все отворачиваются. Ведь каждый считает, что с ним-то этого не произойдёт.

Дополнение от 13.04.2017: только что прочитала в фейсбуке Анны, что её муж умер 6-го апреля в Израиле. Если автор вдруг набредёт на мой отзыв, могу только пожелать ей сил.

«Посмотри на него», Анна Старобинец.
Мой рейтинг: 10 из 10.
Озон | Литрес | Лабиринт

Ссылка по теме:
Благотворительный фонд «Свет в руках», поддержка при перинатальной потере.

Will I Ever Be Good Enough? — Karyl McBride | Достаточно хорошая — Кэрил Макбрайд

Кэрил МакБрайд написала очень нужную, простую и полезную книгу. При всей её простоте и практичности, мне сложно писать о ней. Сложно потому, что тема книги сложная, личная и болезненная. Но я постараюсь.

Update от 13.09.2019: книга выходит на русском. Подробности по ссылке.
В самом названии книги Кэрил ставит вопрос ребром: 'Will I Ever Be Good Enough?' Вопрос 

«Буду ли я когда-нибудь достаточно хорошей?» звучит риторически. Он такой и есть. Дети нарциссических матерей это прекрасно знают. Что бы ты не сделала, ты никогда не сделаешь достаточно, чтобы удовлетворить непомерное эго родителя. Если ты получишь звание «лучший человек Вселенной», мама спросит: А судьи кто? А кто был в жюри?

Что такое нарциссическая мать? Кто-то, наверное, уже знает этот термин, кто-то прочитал его здесь впервые. Для последних расскажу кратко о чём идёт речь. В конце даю ссылки по теме для желающих разобраться. Нарциссическая мать (далее НМ) рассматривает ребёнка не как отдельную личность, а как продолжение своей. Классическую аналогию приводят в текстах примерно такую: представьте, что ваша левая рука до этого подчинялась вашим командам, а тут вдруг решила, что не желает проводить с вами время/чесать вам нос/гладить бельё. Вы находитесь в некотором замешательстве. Это же ВАША рука. Она ваше продолжение. Что за бунт? Надо разобраться и наказать.

Автор Анна Радченко

Примерно так НМ воспринимают детей. Из-за специфики полов, на мальчиков отношения в такой семье редко влияют столь же сильно, как на девочек. Девочка воспринимается абсолютным продолжением матери (её следом в вечности), одновременно её соперницей за внимание мужа-отца и остальные ресурсы. Внимание тоже ресурс, да. В результате рождается болезненная соревновательность и конкуренция между матерью и дочерью. Всё это ведёт к дисфункциональной семье (dysfunctional family). Любопытно то, что внутри себя члены такой семьи несчастливы, при этом матерью будет поддерживаться фасад и игра на публику образцовой семьи.

Источник

Сразу сделаю оговорку. В русском менталитете мать — это святое. О ней нельзя говорить плохо, это табу, ведь она тебя выносила и родила (а могла бы и аборт сделать). Папа может, папа может всё, что угодно, только мамой не может быть. Я тебе отдала лучшие годы. Мать лучше любого психолога всё знает. И так далее. При этом психология в странах Запада не считает факт родов достаточным основанием для многолетнего манипулирования и унижения одним человеком другого, недееспособного и зависимого от него. Поэтому я читаю книгу Кэрил МакБрайд, а не Екатерины Ивановой (условно), о нарциссических матерях и отношениях с ними. Потому что Екатерины Ивановы не пишут книги на такие темы, или мне они не встречались. Потому что — культ матери.

Любая мать может быть нарциссической. А может и не быть. Вы можете не знать такого термина, но ваша мать может быть такой. То, что нам дали название явления это не плохо и не хорошо, это нужно использовать при необходимости.

Кэрил МакБрайд берётся за такую деликатную тему с американской практичностью. Книга разделена на три части: 

1. Распознаём проблему (Recognizing the problem).
2. Как НМ влияет на всю вашу жизнь (How narcissistic mothering affects your entire life).
3. Кладём конец наследию (Ending the legacy).

Американскому нон фикшену и, в особенности, книгам по саморазвитию (self help) свойственно тянуть резину и пережёвывать одну и ту же идею по миллиону раз, приводить миллион примеров и т.д. Кэрил этим не страдает. В каждой части несколько тематических глав. В них автор даёт тезис и его обосновывает. В качестве примера приводит случаи из своей практики психолога. От некоторых случаев у меня холодок пробегал по коже. 

В первой части читатель узнаёт, что это за явление — НМ. Автор приводит определение нарциссической личности из справочника психических расстройств (the Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders). По статистике, в Америке у полутора миллиона женщин диагностировано нарциссическое расстройство личности. Согласно справочнику, врачи ищут девять признаков для постановки диагноза. Автор тут же успокаивает читателя — эти признаки есть у всех. Расстройством они становятся, если сила их проявления выходит за пределы нормы. Перечислю часть: завышенное чувство собственной важности, требование похвалы и комплиментов, отсутствие эмпатии (нежелание понимать и уважать чувства окружающих), зависть к другим или уверенность, что завидуют ей, высокомерное и унижающее других поведение. 

Автор Анна Радченко

В конце главы автор даёт опросник или задание, которые нужно выполнить. Эта книга требует работы от читателя. Не нужно думать, что вы сядете уютно на диване с пледиком, возьмёте книгу в руки и после этого всё наладится. Я читала её и выполняла задания полтора месяца не потому, что мне сложно прочитать двести страниц. А потому, что сложно вытаскивать на поверхность то, что подавляла годами. Нет смысла читать книгу и не выполнять задания. Автор это подчёркивает постоянно. Прочитать и понять умом не равно пониманию на глубинном уровне. Для работы над собой, реальной, а не такой, как в НЛП-книгах, нужны силы и время. Мне пригодился блокнот и карандаш. На компьютере почему-то не получается такое писать.

Если вы думали, что существует просто термин НМ, то вы ошибались. Психологи выделяют два типажа: чрезмерно заботливая мать и равнодушная мать. Заботливая мать (engulfing mother) пытается подавить и контролировать жизнь дочери. В детстве это сделать просто, а когда дочь повзрослеет, если её достаточно качественно сломать ранее, то и взрослая будет подчиняться матери. А также её муж (если он будет) и её дети (внуки НМ). Равнодушная мать (ignoring mother) отстраняется от дочери, не чувствует с ней близости, даже когда та маленькая, не проявляет заботы и ласки. Многие матери не считают это проблемой. «В чём проблема, еда есть, одежда есть, что тебе ещё надо?» Такой мессадж исходит от них по отношению к дочери. Понятно, что дословно так никто не говорит, но это ощущается.

Любопытно то, что необязательно НМ жёстко относится к тому или иному типу. Поведение может меняться со временем, либо мать может вести себя по разному с разными детьми. С одной дочерью быть холодной и равнодушной, в жизнь другой влезать с ногами и грязными ботинками. Автор приводит шесть типажей на основании базовой классификации, все с примерами.

Однако классификации подвергаются не только матери. В результате такого воспитания дочери становятся либо чрезмерно старательными (комплекс отличницы в эту категорию подходит), либо саботируют всё в своей жизни. 

Старательные дочери искренне верят, что добейся они повышения на работе/покори Килиманджаро/роди они троих, мать наконец взглянет на них любящими глазами, прижмёт к себе и скажет «Ты такая молодец у меня! Как я тебя люблю» (то, что она не сказала дочери в детстве). Однако по необъяснимой причине их старания и заслуги остаются без похвалы. На повышение по работе мама вспомнит дочь Светы из четвёртого подъезда, которая закончила Гарвард и работает в организации Врачи без границ, спасая жителей неблагополучных стран, а также выиграла звание Мисс Вселенная, и воспитала пятерых. На подъём на Килиманджаро мама скажет, что она в возрасте дочери трижды покорила Эверест (как вариант — такой ерундой не занималась). На рождение троих мама точно найдёт, что сказать. Как минимум бросит «Пеленаешь неправильно», я уже молчу о воспитании внуков в более позднем возрасте.

Однако рано или поздно любая отличница и прилежная дочь выдыхается и понимает, что чего бы она не добилась, она не станет good enough. Поэтому она поднимает руку и говорит «Да к чёрту это всё!» Выражается этот посыл всего к чёрту разнообразно. От алко- и наркозависимости до деструктивных отношений с мужчинами. От само-саботажа до принятия разрушительных решений. Обычно сопровождается полным разрывом отношений с НМ. Именно такие дочери обнаруживают себя в один прекрасный момент моющими горшки в саду за мизерную зарплату с двумя малолетними детьми без перспектив и будущего. К этому ведёт долгая череда неправильных и роковых решений, принятых под влиянием упаднического настроения и саморазрушительных тенденций.

К чему всё это ворошить? А вот к чему:

Мы обозначили проблему. Поняли, что ситуация нездорова на сознательном уровне. Разобрались, к какому типу принадлежит НМ, к какому мы. Это первый шаг к выздоровлению.

Второй шаг требует эмоциональной работы. Той самой, которую никто не хочет выполнять. Автор предупреждает, что каждый чувствует себя виноватым, когда думает о своей матери как о НМ. Это в нас заложено, от этого чувства никому не спрятаться. Но с ним с нужно и можно работать, и автор показывает как. В этом же шаге читателю предстоит «горевать» — проработать все обиды, которые накопились за всё время. Это больно, тяжело и неприятно. Зачем это делать? Кэрил предупреждает, что многие захотят пропустить этот этап и перейти к третьему. Но он не сработает. 

Если просто подумать «ну да, вот тогда и тогда были неприятные ситуации, ну и ладно», то это поверхностное осознание. Чтобы излечиться, нужно работать над подсознательным, вытаскивать из глубин то, что вы спрятали в дальний ящик в пыльном углу и заколотили гвоздями. Оно там есть и оно там будет, пока вы с ним не разберётесь. Для этого автор предлагает несколько техник на любой вкус. 

Всё это делается ради третьего, последнего шага. Это этап исцеления, когда вы выплакали слёзы, избили подушки, покричали в матрас (не знаю, кто так делает, точно не я). В этом этапе автор научит, как можно простить и отпустить прошедшее и как не допустить, чтобы новые слова и ситуации не ранили повторно. Самое главное, с чем нужно смириться — НМ не изменится и не признает ничего. Вам это уже не нужно, ведь вы проделали всё во втором шаге. Теперь вы от неё и не ждёте одобрения, похвалы, в общем, ваши ожидания не завышены. Главное, что изменились вы. Она такая, как есть. Что делать дальше — решать вам. Автор даёт выбор и возможности.

Основной целью книги автор называет отделение от НМ (the separation). Как понять, что вы действительно избавились от желания угодить и от страха не удовлетворить НМ? Даются понятные критерии для оценки. В идеале после прочтения книги и работы над собой, читатель будет вести себя именно так в отношениях с матерью и другими людьми. Что это за критерии:

• способность испытывать всю глубину своих эмоций и проявлять их соответственно ситуации;
• способность выявить и высказать свои цели и желания, вера в их достижение;
• осознание ценности своей личности, независимо от внешней оценки;
• умение справляться с болезненными чувствами, не закисать в жалости к себе;
• способность планировать и придерживаться обязательств. Если вы приняли решение, несмотря на сложности и критику, вы будете двигаться к его реализации;
• креативность — вы находите решение проблемам, ищете хорошее в плохом;
• близость — вы свободно и искренне выражаете себя в близких отношениях, без страха остаться без ответа;
• умение быть одному и находить в этом радость;
• continuity of self — затрудняюсь с переводом. Суть в том, что ваша личность (душа?) остаётся постоянной и неизменной, несмотря на жизненные сложности и время.

Автор не гарантирует, что после прочтения вы избавитесь от страхов и обретёте всё, перечисленное выше. Работа над собой требует времени. Возможно, на это уйдёт вся жизнь. Возможно, потребуется помощь психолога. Возможно, вы найдёте другую, более подходящую вам книгу. 

Мне книга очень помогла. Я не хочу писать личные детали, но я это говорю совершенно открыто. Причём помогла и в отношениях с другими людьми тоже. Для меня одним из поводов взяться за книгу был страх. Страх, что я буду НМ, если у меня появятся свои дети. И автор пишет, что этот страх распространён. Многие женщины приходят к психологу именно с этим вопросом. Стану ли я НМ со своими детьми? Автор успокаивает и говорит, что нет. Это не передаётся генетически. То, что вы выросли в такой обстановке, а во взрослом возрасте задумались и стали работать над собой, стало своего рода прививкой от такого поведения. Ещё раз повторюсь — мы все нарциссы. Просто есть норма, и есть отклонения от неё. Если вы уже знаете, как выглядит НМ, как выглядит такая семья, то «предупреждён — значит вооружён». Никто не знает, как он поведёт себя в будущем, но обладая знанием, проще принимать решения.

Рекомендую книгу всем, кто заинтересовался темой. На русском нет, переводила отрывки сама.

'Will I Ever Be Good Enough? Healing The Daughters of Narcissistic Mothers', Karyl McBride | «Буду ли я когда-нибудь достаточно хорошей? Излечение дочерей нарциссических матерей», Кэрил МакБрайд
Мой рейтинг: 10 из 10.
Amazon | Bookdepository

Ссылки на русском:

• Нарциссические родители (в целом по теме).
• Любимые и нелюбимые дети НМ
• Подробные признаки НМ

Ссылки на английском:

• Статья в Wiki
• Опросник на сайте книги (Are you a daughter of a narcissistic mother?)
• Сабреддит Raised by Narcissists — очень полезный, можно почитать посты по интересующим категориям
• Тема из него (всё очевидное, но почему-то забывается)
• Подборка книг на Goodreads по теме для дальнейшего чтения

Джейн Эйр — Шарлотта Бронте | Jane Eyre — Charlotte Brontë

It is in vain to say human beings ought to be satisfied with tranquility: they must have action; and they will make it if they cannot find it.

"Jane Eyre"

Жизнь обошлась с вами жестоко. Вы сирота. Живёте у тётки, которая вам даже не родня. Всего лишь жена дяди по матери. Родителей, впрочем, не помните, родственников у вас нет. За душой ни гроша. Что ещё хуже — вы девочка. На дворе 1800-1810-й год. Да это и не важно, какая вам разница, вы даже за пределы дома не выезжаете. Самое лучшее развлечение Библия и, если повезёт, удастся схватить с полки книгу и урывками её почитать. Зовут вас Джейн Эйр.

Друзей среди детей у вас нет. Точней, другие-то дети живут в одном доме с вами — дети вашей тётки. Да вот только они презирают вас, третируют, в лучшем случае полностью вас игнорируют. Единственный мужчина в доме, Джон, ваш двоюродный брат и наследник дома и всего-всего, чем пока распоряжается тётка, регулярно отвешивает вам тумаки. Обычно вы терпите и прячетесь, а если пытаетесь дать отпор, то вас объявляют негодницей, злобной девчонкой, исчадием ада и запирают одной в темноте в страшной комнате. Лишают еды. Словом, делают всё то, что обычно делают с женщинами, чтобы объяснить им реальную расстановку сил в мире.

«Джейн Эйр» с новыми иллюстрациями, 

издательство The Folio Society

Когда вас отсылают, словно ненужную вещь, в какую-то неизвестную школу, вы даже рады. Что угодно лучше, чем это жалкое существование. Правда, и тут кроется проблема — тётка проинструктировала надзирателя школы, что вы воплощение греха, лжёте, дерётесь, воспитанию не поддаётесь. Думаете, речь идёт о каком-нибудь разбалованном подростке-наркомане? Нет, вам 10 лет, а выглядите вы лет на 8.

Стерты до крови ноги, и плечи изныли, 

Долго шла я одна среди скал и болот. 

Белый месяц не светит, темно, как в могиле, 

На тропинке, где ночью сиротка бредет. 

Ах, зачем в эту даль меня люди послали, 

Где седые утесы, где тяжко идти! 

Люди злы, и лишь ангелы в кроткой печали 

Сироту берегут в одиноком пути. 

Тихо веет в лицо мне ночная прохлада, 

Нет ни облачка в небе, в звездах небосвод. 

Милосердие Бога – мой щит и ограда, 

Он надежду сиротке в пути подает. 

Если в глушь заведет огонек на трясине 

Или вдруг оступлюсь я на ветхом мосту, — 

И тогда мой Отец сироты не покинет, 

На груди у себя приютит сироту.

Несмотря на полное отсутствие какой-либо поддержки, помощи и трастового фонда, Джейн не унывает. О да, иногда она плачет, чаще размышляет, всегда старается поступать правильно. Правильно для Джейн означает в соответствии с Библией и моралью. Вера и мораль дают Джейн основу всей её жизни, объединяются в путеводную звезду, которая в любой ситуации подскажет верное решение.

Что из этого важней для нашей героини? Я затрудняюсь с ответом. Безусловно, вера это стержень, придающей Джейн силы. Те самые заповеди, которые нельзя нарушать, сильней любого её желания. Силе самообладания Джейн я могу только позавидовать. Но и мораль в романе играет ключевую роль. Правильно ли я поступаю? В чём я могу ошибаться? Что важно для моего собеседника и как его не обидеть неловким словом? — для Джейн это всё не пустые фразы из какой-нибудь книги «Как завести друзей и стать популярным», а своего рода проверка любого её действия и поступка.

A wanderer's repose or a sinner's reformation should never depend on a fellow-creature. Men and women die; philosophers falter in wisdom, and Christians in goodness: if any one you know has suffered and erred, let him look higher than his equals for strength to amend and solace to heal.

Вера это вещь очень личная, и я не хочу обсуждать её в моём блоге (тем более организованную религию). Но я могу сказать, что вера и бог для Джейн фундамент её жизни. У меня вызывают уважение люди, которые способны верить, но при этом не поднимают лапки кверху, не становятся мучениками, не отвечают «На то воля Божья», когда происходит несчастье. Джейн верит активно. Она считает, что Бог не просто так привёл её на землю, а с какой-то целью. Чтобы эту цель постичь, нужно стараться жить в соответствии с заповедями, не грешить и т.п. Но это даже не так важно, как труд.

Труд и работа позволяют раскрыть предназначение человека, то, ради чего он родился и вырос. У Джейн не опускаются руки, в школе она учится усердно с прицелом на будущую профессию преподавательницы или гувернантки. Важно понимать, что в те времена возможности женщин в выборе работы были ограничены обществом. Профессия гувернантки была социально приемлема для молодой образованной девушки. Другие варианты это либо тяжёлая малооплачиваемая физическая работа прислуги, либо деятельность того рода, что не поощряется и сейчас.

Меня просто поразило всё то, что Джейн умеет делать: рисовать акварелью пейзажи и портреты, как с натуры, так и из головы; играть на рояле; свободно говорить, писать и читать на французском; обсуждать литературу и искусство; рассуждать на любую тему, да так, чтобы собеседник остался доволен.

Он неторопливо разглядывал каждый этюд, каждую акварель. Три он отложил, остальные, кончив рассматривать, отбросил.
– Отнесите их на другой стол, миссис Фэрфакс, – сказал он, – и займитесь ими вместе с Аделью, а вы (он поглядел на меня) сядьте, где сидели, и отвечайте на мои вопросы. Я убедился, что все они сделаны одной рукой. Вашей?
– Да.
– А когда вы находили для них время? Они ведь требовали долгой работы и некоторого обдумывания.
– Я работала над ними во время двух моих последних каникул в Ловуде. Других занятий у меня тогда не было.
– Откуда вы брали сюжеты?
– Из головы.
– Вот из этой, которую я вижу у вас на плечах?
– Да, сэр.
– И внутри есть ещё такое же?
– Думаю, да. И надеюсь, что лучше. 

Обладая всеми этими навыками, и даже будучи одарённой в каких-то из них, она трезво оценивает и свои недостатки. Обычная, невзрачная, «серая мышь» — такой она описывает себя, и так её воспринимают другие. И нет, в книге не происходит того, что так любит современное общество — makeover, превращения из дурнушки в Золушку, выпрямления зубов и наклеивания виниров, увеличения груди и наращивания волос, утягивающего белья и подчёркивающих цвет глаз платьев. Для Джейн внутреннее важнее внешнего, да и сложно подобрать удачное платье, если у тебя их три: чёрное шерстяное, чёрное шёлковое и светло-серое для торжеств.

Посмотрите, как отстранённо Джейн оценивает «соперницу». Та обладает классической красотой, образованием, богатством, происходит из хорошей семьи и т.п. Вот как Джейн анализирует поведение другой женщины:

Она была вся напоказ, но ни в чем не настоящая; она обладала прекрасной внешностью, многими светскими талантами, но ее ум был убогим, сердце пустым от природы: на этой почве ничто не взрастало само собой, ни один плод не радовал душистой свежестью. Она не была доброй, она не умела мыслить самостоятельно и повторяла звучные фразы, вычитанные из книг, и никогда не высказывала – никогда не имела! – собственного мнения. Она превозносила сильные чувства, но не знала, что такое сочувствие и жалость. В ее характере не было ни мягкости, ни искренности. И очень часто она выдавала это, без всякого повода давая волю злобной неприязни, которую питала к маленькой Адели: отталкивала с тем или иным презрительным эпитетом, стоило девочке приблизиться к ней, или приказывала ей выйти из комнаты, неизменно обходясь с ней холодно и презрительно.

Перечитав всё написанное, подумала, что возможно такой анализ книги отпугнёт мужскую аудиторию от прочтения. Do not fear. «Джейн Эйр» ничтожно мало описывает детали туалетов, но почти всё время повествование держит читателя в напряжении. Я бралась за книгу, не зная сюжета, не посмотрев ни одной экранизации. И вопрос чем же кончится книга мучал меня всё время прочтения. Это вам не традиционный женский роман. Принца героиня действительно первый раз увидит на коне, но их встреча совсем неконвенциональна: принц страшен, даже уродлив, неуклюж, и в конце концов ему потребуется помощь Джейн. Любовь с первого взгляда и свадьба? Возможно, не буду раскрывать детали, но вообще-то взгляните ещё раз на обложку книги. Брошенный в пустой церкви букет как бы намекает, что в книге главное не хеппи энд.

Для тех, кто совсем не знаком с творчеством сестёр Бронте, я советую проглядеть мой отзыв на «Грозовой перевал» Эмили Бронте. Я там коротко описала их семью и жизнь. Эти детали важны, потому что «Джейн Эйр» местами автобиографична. Шарлотта также была отослана с сёстрами в школу, только в романе она описала её под названием Ловуд и, по её собственным словам, смягчила те ужасы, которые там происходили. Чтобы было понятней, что слово «ужасы» не преувеличение: вода для умывания в комнате ночью замерзала в кувшинах. Представьте в таких условиях вырасти, да ещё когда вокруг другие дети болеют туберкулёзом (который романтично в книге автор назвала «чахоткой»).

Портрет Шарлотты Бронте 1850-го года, художник Джордж Ричмонд.

Я не читала в школе «Джейн Эйр». Уверена, что тогда я бы восприняла бы его иначе. Почему у меня дома его не было, а, скажем, «Унесённые ветром» и «Поющие в терновнике» были? Как и «Королёк птичка певчая». Литературные предпочтения родителей влияли на подборку книг в доме, а я тогда глотала всё, что попадалось под руку. Но, как говорит Роулинг, на родителей валить всё в жизни можно до того момента, пока вы не начинаете сами за себя отвечать: 

There is an expiry date on blaming your parents for steering you in the wrong direction; the moment you are old enough to take the wheel, responsibility lies with you.

Поэтому я сейчас и читаю то, что многие прошли в школе (и о чём забыли). Жалею ли я о том, что с творчеством сестёр Бронте познакомилась только сейчас? Нет. Мой жизненный опыт позволяет мне взглянуть на описанное другими глазами. События в книге, которые бы раньше казались малозначительными, сейчас не выходят у меня из головы. Эти книги всё-таки та самая классика, а её никогда не поздно читать (просто это стоит сделать рано или поздно, а не забивать совсем). В этом году тем более имеет смысл прочитать — любители творчества Шарлотты Бронте отмечают 200 лет со дня её рождения.

Рискуя написать отзыв нечитаемой длины, завершаю свои размышления. «Джейн Эйр» поразила меня. Её можно читать в любом настроении и в любой ситуации. Когда опускаются руки и на душе скребут кошки, Джейн показывает, как можно своими руками создать жизнь из ничего, из пустоты. При этом нет никаких там «позитивчик, ребятки» и «я подумаю об этом завтра». Всё крайне реалистично и местами мрачно. Если перед ней встаёт проблема, Джейн приложит все усилия, чтобы её решить, даже если у неё нет денег, еды, воды и крыши над головой.

Я совмещала чтение бумажной книги и прослушивание аудиокниги. Чтение оригинального текста просто невероятно. Не знаю даже, как описать свои впечатления. Нужно пробовать и читать самому. Аудиокнигу озвучила гениальная Thandie Newton, и вышла она в Audible Studios.

Забавно это потому, что Audible Studios это Амазон, который теперь ещё сам и аудиокниги записывает. Книга сейчас на сайте стоит 2 доллара, и за 19 часов и 10 минут аудио такого высокого качества это просто смешно. Если вы ещё не пользуетесь Audible, то по ссылке можно подписаться и получить две любые аудиокниги бесплатно (если потом отменить подписку, книги останутся в аккаунте). Цитаты на русском в отзыве из перевода Ирины Гуровой.

«Джейн Эйр», Шарлотта Бронте. "Jane Eyre", Charlotte Brontë.
Мой рейтинг: 10 из 10.
Купить на Литрес | на Озоне | в Лабиринте | бумажную в оригинале с доставкой | скачать бесплатно в оригинале.

«Воспоминания 1846–1917. Солнце моей жизни – Федор Достоевский» — Анна Достоевская

«Я никогда прежде не задавалась мыслию написать свои воспоминания. Не говоря уже о том, что я сознавала в себе полное отсутствие литературного таланта, я всю мою жизнь была так усиленно занята изданиями сочинений моего незабвенного мужа, что у меня едва хватало времени на то, чтобы заботиться о других, связанных с его памятью, делах.»

Так начинается предисловие к воспоминаниям Анны Григорьевны Достоевской. Она, конечно, лукавит. Не во всем, но в той части, где заявляет об отсутствии своего литературного таланта. Неодарённый человек не смог бы создать такие прекрасные мемуары, такие увлекательные и живо написанные, какими они удались Анне Григорьевне.

За эту книгу я бралась с опаской. Всё-таки внушительный талмуд объёмом в 765 страниц и весом килограмма под полтора вызывает сомнения. По факту оказалось, что немалую часть издания занимают примечания, документы и фотографии. В конце начиная с 647-й страницы они и расположены. Вёрстка книги такова, что вокруг текста заложены обширные поля:

Получается сам текст воспоминаний не растянут на все 765 страниц, как можно было бы подумать. Но это точно книга для домашнего использования — большеформатная и тяжёлая. Бумага приятная, плотная, текст не смазывается от пальцев.

Когда я взялась за Воспоминания, у меня не было особенных ожиданий. Я думала, что меня ждёт высокопарный вымученный устаревший русский язык и перечисления мест, событий и дат в жизни семьи Достоевских. Оказалось всё иначе. А.Г. (буду так сокращать имя писательницы) записала всю свою жизнь с детства и вплоть до революции 1917-го года. Каждый жизненный этап разбит на года и главы с говорящими названиями: «1867. К нашим спорам», «1871. Окончание заграничного периода нашей жизни» и т.д. Таким образом легко сориентироваться в истории и соотнести события с творчеством самого Фёдора Михайловича.

Происходящее в жизни А.Г. записывала стенографически в тетради. Их же она и использовала как базу для создания воспоминаний в 1911-1916-м годах, проживая в Ялте. Встаёт вопрос — а насколько точно может человек вспомнить события 50-тилетней давности? Думаю, А.Г. попыталась вспомнить настолько точно, насколько это возможно, и передать это в текстовом виде нам. Огромным плюсом физической книги являются примечания, данные в конце и по ходу текста, за авторством И.С.Андриановой и Б.Н.Тихомирова. Любопытно сопоставлять воспоминания мемуаристки с письмами современников, которые процитированы в конце, и находить расхождения или сходства в описании событий. Также дана подборка писем, не вошедших в текст мемуаров, но которые важны для понимания происходящего.

А.Г. вспоминает Фёдора Михайловича с огромной теплотой и любовью. Мне и моему поколению сложно представить, как можно так цельно любить человека, осознавая при этом его недостатки, и принимая его целиком, не пытаясь исправить. Все трудности они переживали вместе, и это ещё в те времена! Дикие по нашим меркам, когда о равноправии и планировании семьи не шла речь. Самым показательным примером для меня стала история с проигрышами Достоевского в казино. Все знают, что «Игрок» писался не из воздуха, и что страсть Фёдора Михайловича к азартным играм была пагубна и доводила его до необходимости занимать и т.д. Но (по словам А.Г.) она его никогда не укоряла и, как мы сейчас говорим, не «пилила». Достоевские тогда жили за границей, но собрались возвращаться в Россию. У них была на тот момент дочь Люба (1 год 10 месяцев), вдобавок А.Г. была глубоко беременна, а у Ф.М. настала глубокая депрессия из-за творческого перерыва и финансового вопроса. А.Г. же предложила ему съездить в Висбаден со ста талерами (оставалось у них всего 300), развеяться. Всю сумму Ф.М., конечно, проиграл, вернулся разбитый и с тех пор больше рулетка его не соблазняла. 

Как возможно такое отношение в паре, задаюсь я вопросом. Ни единой мысли о разводе со своей стороны у А.Г. не было, скорей, она опасалась быть неинтересной для мужа, слишком простой и недостаточно образованной. При этом стоит сказать, что и Ф.М. зачастую описывал себя недостойным её, старым, больным и т.п. И всячески старался порадовать свою жену, покупал ей украшения, платья и безделушки, когда финансы в семье были в плохом состоянии. Всё, чтобы порадовать свою «Анюту». 

Многие моменты в воспоминаниях трогали меня до слёз. Смерть первого ребёнка Достоевских, последние годы жизни А.Г. в одиночестве, вдалеке от всех родных. При этом другие сцены вызывали у меня бурю эмоций другого спектра, как например выпрашивание денег родственников со стороны Фёдора Михайловича сразу, как только он получал аванс, то, что он их всех содержал просто по факту своего бытия писателем (как будто это делало его олигархом). Анна Григорьевна мастерски владеет слогом, и читать книгу совершенно нескучно.

Я уверена, что воспоминания заинтересуют совершенно разных людей. В первую очередь хотела бы посоветовать прочитать их нашим патриотам,  яро защищающим скрепы и ценности. Возможно, в книге они найдут ответ на вопрос, почему в РФ на 1000 браков приходится 734 развода, а 23% детей рождаются вне брака. Нет, я не сторонница цепляться за разбившуюся лодку, но и не сторонница бежать в Tinder при проблемах, которые длятся чуть более месяца.

Также любопытно будет вспомнить историю православия на фоне повсеместного строительства церквей (по крайней мере в Москве так), и моды на венчание и крещение (чтение форумов подсказывает, что сейчас некоторые уже и дважды венчаются, разведясь и женясь заново; главное — уточнить прейскурант). А.Г. умерла одна, вдалеке от родственников, от острого кишечного воспаления 22 июня 1918-го года:

В завещании А.Г. просила похоронить себя рядом с мужем, на Тихвинском кладбище Александро-Невской Лавры. Ею желанию не было суждено сбыться сразу. Гроб с её телом простоял два месяца в подвале церкви, и лишь в ноябре 1918-го сын Фёдор добрался до Ялты и похоронил мать в склепе Аутской церкви, планируя вскоре перевезти прах согласно завещанию в Александро-Невскую лавру. Любопытно то, что в 1930-х годах Аутская церковь была снесена, «склеп разрушен, захоронения разрыты грабителями, искавшими драгоценности»:

(несомненно, драгоценности бы пошли на благо всех трудящихся)

Лишь в июне 1968-го прах Анны Григорьевны упокоился с миром там, где она и завещала.

Грустно так же читать о последних днях А.Г. Эти дни прошли не то чтобы в беспокойстве, а в страхе и ужасе за свою жизнь. Двух старушек на её даче убили и сожгли, не говоря уже об общей атмосфере:

Ещё более показательны слова сторожа, который работал в имении А.Г. «Отрада» на Северном Кавказе: «Тимофей <...> объявил, что мой участок принадлежит ему как "трудящемуся народу"... а затем подкарауливал меня в саду, чтобы меня прибить»:

Что-то мне это напоминает... Ах да! Письма Мартину Алексеичу в пятой части «Нормы» Сорокина. Я бы процитировала, так как там почти дословно то, что говорил и сторож А.Г., но мат не укладывается в формат моего блога. Сорокин такой Сорокин, уловил же всё-таки что-то, шельма!

Воспоминания будут интересны и поклонникам Фёдора Михайловича (да, я Капитан Очевидность), и тем, кому просто любопытно, как жили в те годы в России. Насколько иначе всё было, но при этом ведь есть и что-то постоянное. Как сторож Тимофей, например.

Чтобы закончить на более радостной ноте, покажу просто оформление книги:

Для тех, кто не осилил весь текст, короткое резюме:

книга отличная, интересная, можно растащить на цитатки во вконтактик и поражать всех потом своими знаниями о частной жизни Достоевского. Это первое полное издание воспоминаний, без сокращений, как в предыдущих. Рекомендую именно бумажный вариант, чтобы читать примечания и письма в конце.

«Воспоминания 1846–1917. Солнце моей жизни – Федор Достоевский», Анна Григорьевна Достоевская.

Купить в Лабиринте.

Купить на OZON.ru книгу А. Г. Достоевская. Воспоминания. 1846–1917